Хроника моей жизни - Савва (Тихомиров)

Блаженствую на юге, спасайтесь на севере. Хотел бы от вас иметь весть и подробное сведение о болезни Киевского владыки[170], который держится все в узах чудовских».

Что касается до Киевского митрополита Арсения, то вот что с ним приключилось. Выезжая в половине мая из Петербурга в Киев, он повредил себе ногу, ударившись ею ночью об острый угол сундука. Сначала он не обратил на это внимания, но дорогою от Петербурга до Москвы болезнь так усилилась, что воспрепятствовала ему продолжать путь, и он должен был остановиться в Москве. Болезнь задержала его на несколько недель в Чудовом монастыре, где он имел пребывание и где не раз мы посещали его с преосвященным Леонидом.

10-го числа получил я от преосвященного митрополита записку следующего содержания:

«Некоторый вопрос желал бы призвать ваше преосвященство ко мне сегодня в половине шестого часа вечера».

Вопрос этот касался предстоящей ревизии Московской духовной академии. Святейшим Синодом предписано было митрополиту или самому произвесть эту ревизию, или поручить другому, кому он рассудит. Владыка рассудил поручить мне это важное дело и в этом смысле дал резолюцию на отношении к нему товарища обер-прокурора Святейшего Синода.

На сем отношении 12-го сего же июня последовала таковaя резолюция его высокопреосвященства: «По болезненному состоянию моему, нахожусь в необходимости предоставить сие преосвященному Можайскому. Полагаю, что он начнет истребованием конспектов для усмотрения порядка и полноты преподанного.

Каковую архипастырскую резолюцию конференции Московской духовной академии долгом поставляю сообщить к сведению и подлежащему исполнению».

Вместе с тем частным письмом уведомил я о своем назначении и отца ректора академии.

13-го числа писал я протоиерею А. B. Горскому:

«Из препровождаемой при сем на имя академической конференции бумаги изволите усмотреть, что я, согласно Вашему желанию, еще раз буду иметь утешение видеть любезную мне академию и добрых моих сослуживцев.

Позвольте надеяться, что вы не откажете мне в крове на время пребывания моего в академии.

Предполагаю, если Бог благословит, выехать из Москвы завтра, 14 числа, в четыре часа, чтобы 15-го приступить к делу, возложенному на меня волею архипастыря».

Отец ректор, получив сие письмо, тотчас пишет мне:

«Письмо ваше и предложение конференции пришли к нам в такое время, когда начинали недоумевать, что нам делать. Уже я решился в воскресенье с часовым поездом отправиться к святителю и представить на разрешение некоторые бумаги и просить его распоряжения касательно богословских экзаменов. Прочие экзамены почти уже кончены. Со вторника, по расписанию, должны начаться испытания по богословию догматическому, нравственному и пастырскому и по учению о вероисповеданиях. Но, если бы потребовало того здоровье святителя, мы могли бы еще подождать его, не приступая к богословским экзаменам, день или два. Той порой студенты занялись бы экспромтом, который прежде обыкновенно святитель сам назначал. Вот с этими предложениями намеревался я предстать святителю, как письмо ваше дало нашим мыслям иное направление. Теперь я остаюсь здесь, чтобы ожидать ваше преосвященство, по милостивому выражению вашему, под кров академии и как будущего судию академии. Благословен грядый во имя Господне!

Радуемся вашему посещению, но желали бы видеть здесь скорее и самого первосвятителя; ваша помощь была бы для него полезна и в таком случае, но мы были бы спокойны, когда бы могли видеть его среди себя хотя на краткое время. Сколько здесь ожиданий и толков от неизвестности!

Прошу покорнейше‚ преосвященнейший владыко, прямо пожаловать в ваши прежние покои. Они готовы к принятию своего прежнего хозяина».

По получении этого письма отправился я в академию и пробыл там до 27-го числа.

В свободное от занятий по ревизии академии время я занимался, с соизволения преосвященного митрополита, обозрением церквей Сергиева Посада и некоторых ближайших к оному сел.

27-го числа возвратился я в Москву и поспешил словесно передать владыке митрополиту все, что мною найдено было в академии. Письменный же отчет был представлен впоследствии.

30-го числа получил я от своего доброго друга и товарища, абакумовского священника Михаила Дмитриевича Граменицкого, последнее, предсмертное письмо. Вот что он писал мне от 25-го числа:

«Ваше преосвященство, преосвященнейший архипастырь!

Крепость моя оскудевает, чувствую, что не много остается мне быть в сем мире, поэтому в последний, может, уже раз желаю побеседовать с вами. Да, трудная болезнь обдержит меня: дыхание самое тяжелое, одышка сильная, ноги раздуло как бревна, ходить не в силах, сидя задыхаюсь, a лежать совсем нельзя. Буди воля Божия! Все мое внимание устремлено на приготовление к исходу из сей жизни. Все мирское потеряло свой блеск и свою славу в глазах моих. Только сильно скорбит сердце о детях, которых я оставляю целое полчище неустроенными.

Молю вас, преосвященнейший владыка, помолитесь обо мне Господу Богу: сильна ваша святительская молитва пред Богом, не даст ли мне Врач Небесный сколько-нибудь облегчения. Если же изыдет дух мой от мене, воспомяните у святого жертвенника мое имя.

Вот еще мысль тяготит меня: не знаю, какие мысли вложит Бог нашему архипастырю[171] распорядиться моим местом после моей смерти. Нам желательно оставить место до совершеннолетия 14 летней моей дочери Лизы, препоручив исправление должности нашим двум священникам до ее возраста, но что если преосвященный пришлет на мое место священника, куда тогда должно деваться мое семейство?

Прошу вас, преосвященнейший владыко, потрудитесь после моей смерти, о которой известят вас мои родные, написать к нашему архипастырю и попросить его о неоставлении семейства моего и об оставлении за оным места. Не оставьте жену мою с детьми вашими советами и наставлениями.

Более писать не могу, позвольте проститься, может быть, навсегда.

И так преклоняю главу мою грешную под святительское осенение ваше и прошу: владыко, благослови и прости мя, окаянного, елика согреших или чим тя оскорбих в жизни моей во днях юности… Благослови и прости.

А вашему преосвященству, как светильнику на свещнице, желаю гореть и светить в честь и славу Церкви!»

Чрез месяц уже не стало моего доброго и верного друга: он скончался 23-го июля…

8-го числа инспектор академии архимандрит Михаил представил мне отзыв о нравственном состоянии воспитанников в следующих выражениях:

«По требованию вашему, имею честь представить краткий отчет о состоянии академии по части нравственной в течение минувшего учебного курса. По этой части академия была вообще в хорошем состоянии. Направление в жизни и убеждениях воспитанников вообще доброе. Порядки как в отношении к классическим, так и домашним занятиям соблюдались, некоторые же уклонения от них не оставались без замечания и взыскания. К богослужению ходили студенты усердно