Хроника моей жизни - Савва (Тихомиров)

Здесь печальная весть о кончине отца игумена Антония, последовавшей с 7-го на 8-е число августа, в 12 часов ночи, сильно огорчила меня; хотя нет сомнения, что его праведная душа сподобилась вечного блаженства, но не услышим мы более его слова любви, столь утешительного! Вечная ему память! во всех душах, глубоко его чтивших.

Но, благодарение Богу, эта святая обитель не оскудевает старцами. Их советы, назидания и утешения пользуют и укрепляют души. Справедливо именуют отца Илариона столпом утверждения. Его простота святая, разумная, растворенная любовью, его просьбы: “имейте мир со всеми”, “не замечайте недостатков ближнего”, “стремитесь к исполнению заповедей Божиих”, “смирение и твердое имейте упование, что милосердый Бог спасет Вас” – всегда благотворно действовали на душу слушающего. Благодарю Бога, даровавшего мне, грешной, в старце поддержку и утешение».

Скажу здесь несколько слов о личности госпожи Киреевской и о наших взаимных с ней отношениях.

Наталья Петровна Киреевская, урожденная Арбенева, воспитана была в добрых христианских правилах и с детства знакома была с некоторыми монастырскими старцами. Так, с 6-летнего возраста она начала посещать известного по своим подвигам Новоспасского иеромонаха Филарета, в схиме Феодора († 28 августа 1842 года), вместе с своею благочестивою матерью Е.Н. Арбеневою († 1831 года), которая под руководством старца научилась понимать Евангелие и книги отеческие[184]. А так как старец Филарет был духовником митрополита Филарета, то чрез него Наталья Петровна сблизилась и с сим последним и до конца его жизни пользовалась его особенным вниманием и благоволением.

Наталья Петровна была в замужестве за известным писателем-славянофилом Иваном Васильевичем Киреевским[185]. Вот как характеризует его А. Кошелев: «Иван Васильевич с ранней молодости страстно занимался философией, был горячим приверженцем Локка, Бэкона, потом Спинозы и, наконец, Канта, Фихте и Шеллинга. Издававши журнал “Европеец”, он был ярым западником. Только позднее, т. е. уже в конце тридцатых годов, под влиянием некоторых обстоятельств и отчасти вследствие частных и горячих споров с А.С. Хомяковым[186] и Иван Васильич перешел к тем богословским и философским убеждениям, которые составляли особенность славянофильского направления… Беседы с некоторыми отшельниками и чтение святых отцов всего более повлияли на изменение его убеждений»[187].

В беседы с отшельниками, о которых упоминает господин Кошелев, Иван Васильевич введен был своею супругой, как она сама мне передавала. Наталью Петровну очень часто посещал и иеромонах (впоследствии иеросхимонах) Введенской Оптиной пустыни (Калужской епархии) Макарий, с которым она познакомилась, по всей вероятности, у упомянутого выше новоспасского старца Филарета[188]. Иван Васильевич, как философ, иронически относился к частым собеседованиям своей супруги с каким-то неизвестным ему пустынником. Недовольная насмешками своего мужа, Наталья Петровна не раз просила его познакомиться с посещавшим ее старцем. Наконец убедила его принять отца Макария и побеседовать с ним. Полюбилась Киреевскому умная и назидательная беседа старца; а надобно заметить, что отец Макарий был дворянского происхождения и имел, кроме обширной начитанности духовной, и некоторое светское образование. Чаще и чаще стали повторяться беседы философа Киреевского с оптинским старцем, и результатом этих бесед было, как пишет Кошелев, изменение убеждений первого из них.

С Н.П. Киреевскою в первый раз встретился я в августе 1859 года в Заиконоспасском монастыре, у ректора Московской духовной академии архимандрита Сергия[189]. В беседе со мною она жаловалась мне на трудность воспитания детей, при тогдашнем направлении русской литературы, и при этом обнаруживала достаточное знакомство не только с литературою, но и с философскими идеями, кои она заимствовала, очевидно, из бесед со своим мужем – философом.

Спустя год первой со мною встречи Наталья Петровна обратилась ко мне, как ректору семинарии, с ходатайством о принятии в семинарию сына духовника ее двенадцатилетнего ученика Заиконоспасского училища Сергея Борзецовского. Ходатайство ее было уважено, так как мальчик оказался очень способным.

Прошло затем несколько лет, как я нигде почти не встречался с Натальей Петровной. Наконец в конце января или в первых числах февраля 1865 года я встретил ее на Троицком подворье, у митрополичьего секретаря Н.Ф. Данилова. Долго не видавшись с нею, я едва узнал ее, но она отнеслась ко мне как уже старому знакомому. Начался разговор о разных предметах, между прочим Наталья Петровна спросила меня, доволен ли я своим положением. «Доволен, – сказал я в ответ. – Но мне одного лишь недостает, – прибавил я затем. – Недостает домовой церкви, что особенно ощутительно для меня в зимнее время, при значительном отдалении от моих покоев теплой церкви. Между тем как есть вблизи моих келий церковь, именно в колокольне; но она в 1812 году, при нашествии неприятелей, была разрушена и до сих пор остается в запустении, а восстановить ее нет у меня средств; все суммы, какие были в монастыре, употреблены мною на возобновление и украшение зимней Сергиевской церкви». На этом беседа наша и прекратилась. Я простился с Натальей Петровной и вскоре забыл о беседе с нею. Между тем среди Великого поста мне докладывает монастырский казначей, что какой-то мастер просит дозволения посмотреть Покровскую церковь, что в колокольне, и вымерить ее, не объясняя, для чего ему это нужно. Я дозволил. Наступила Светлая неделя. Посещая, по обычаю, своих знакомых и проезжая улицей Остоженкой, я вспомнил, что где-то тут квартирует Н.П. Киреевская. Отыскавши ее квартиру, я велел доложить о себе: она с полным усердием приняла меня. Между разговорами она предлагает мне рассмотреть рисунок иконостаса. «Нравится ли вам этот рисунок?» – спрашивает она. «Очень нравится». – «Не угодно ли вам, – продолжает она, – чтобы по этому рисунку сделан был иконостас для вашей домовой церкви?» Такое неожиданное предложение крайне удивило меня. Без сомнения, я принял оное с сердечною признательностию, но при этом подумал: ведь для приведения церкви в надлежащий порядок, кроме иконостаса, и еще немало кое-чего; а у меня в распоряжении денежных средств никаких нет. Как бы то ни было, я с благодарностию принял от Натальи Петровны рисунок иконостаса и затем обратился к преосвященному митрополиту с просьбою об оказании мне помощи к восстановлению разрушенной Покровской церкви и к обращению ее в домовую церковь. Владыка согласился дать мне взаимообразно из сумм Николо-Перервинского монастыря 5 000 рублей без процентов. Немедленно приступлено было к работам, и в августе я уведомлял уже Наталью Петровну, что стены в церкви оштукатурены и готовы к раскрытию колерами, а иконостас из орехового дерева с розовым и иконы заказаны Наталиею Петровною мастерам Варфоломееву и Сушкину.

Но добрая и почтенная Наталья Петровна не ограничилась этим приношением; она