Хроника моей жизни - Савва (Тихомиров)

академии, совершилось такое же торжество, хотя и не в таких размерах, в Московской духовной семинарии. В этот день исполнилось 50 лет с тех пор, как была открыта Московская семинария первоначально в Николо-Перервинском монастыре.

Юбилейное торжество началось с вечера всенощным бдением, которое совершено было в семинарской церкви при моем участии: я выходил на литию и величание.

В самый день праздника литургию совершал митрополит Филарет с преосвященным Леонидом, епископом Дмитровским, а на молебен облачались преосвященный Евгений, бывший архиепископ Ярославский и первый ректор Московской семинарии, и я – предпоследний тогда ректор той же семинарии (в год юбилея ректором был архимандрит Игнатий[181], после епископ Костромский).

По окончании литургии, после краткого промежутка, последовал торжественный акт, на котором, между прочим, читана была составленная профессором семинарии И. Беляевым историческая записка о московской семинарии за прошлое пятидесятилетие. Затем было объявлено о наградах начальникам и наставникам семинарии, а также о пожертвованиях от разных лиц по случаю юбилея.

Праздник заключен был обычною трапезою в ректорских покоях.

Но со светлым семинарским празднеством совпало событие прискорбного свойства: скончался в этот день известный Московский библиофил, библиогност, библиограф и отчасти библиотаф Вукол Михайлович Ундольский.

4-го ноября я был приглашен, как земляк, на отпевание тела Вукола Михайловича, которое совершено было в церкви святителя Николая, что на Берсеневке, а погребение – в Симонове монастыре.

В минувшем октябре основано было в Москве Археологическое общество, председателем коего избран был граф А. С. Уваров, а меня почтили званием действительного члена оного.

1865 год

В январе происходили в Москве дворянские выборы в общественные должности.

Под влиянием современных идей, собрания дворян происходили шумно. Среди них зародилась мысль об учреждении в России конституции.

4-го числа, в день Святой Пасхи, я удостоен был Высочайшей награды – сопричисления к ордену Владимира 3-й степени.

29-го числа мая, в субботу, выехал я из Москвы по направлению к городу Серпухову для обычного обозрения церквей. Путешествие мое продолжалось до 11-го июня. В продолжение этого времени мною обозрено 5 монастырей и 38 церквей, при этом совершено 6 литургий и 2 панихиды.

19-го числа июля владыка писал мне:

«Вашему преосвященству мир. Благодарение Богу, что путешествие ваше в Серпухов совершилось в благоустроении и к созиданию паствы.

Примечаю, что преосвященный Дмитровский истощает свое здоровье службою: поберегите его, взимая иногда от него и принимая на себя труд[182]. Прошу, сколько можно, без промедления окончить с попечительством дело девического училища. Мы многомудрствуем в деле довольно простом и тратим время, а беспомощные ждут и страждут».

24-го числа писал я в Лавру преосвященному митрополиту:

«В словах вашего высокопреосвященства, побуждающих меня к участию в трудах преосвященного Дмитровского по совершению церковного богослужения, слышится мне некий упрек. Позвольте в сем случае принести пред вами сыновнее оправдание. Если в последнее время чаще встречалось имя преосвященного Леонида в газетных известиях о совершении архиерейского служения в Успенском соборе, то в то же время на мою долю доставалось совершать такие служения, которые не подлежат газетной гласности, как, например, царские панихиды и др. Но и в те дни, когда преосвященный Леонид служил в Успенском соборе, я не оставался без служения; для меня равно утешительно совершать богослужение как в соборах, так и в Петровском монастыре, между тем как преосвященный Леонид предпочитает служить в соборах, между прочим, по причине тесноты его домовой церкви; и потому, когда я предлагал ему, чтобы он предоставил мне служить в Успенском соборе 18-го числа, он на сие не согласился. После сего мне ничего не оставалось делать, как служить в Петровском монастыре. Что касается до частных служений, на которые преосвященного Дмитровского приглашают, по его обширному знакомству, гораздо чаще, нежели меня, то здесь моя помощь для него, очевидно, неуместна.

Простите, владыко Святый, моему дерзновенному объяснению».

В ответ на мое письмо владыка писал от 29 числа:

«Вы оправдываетесь, но я не обвинял. Дело в том, что преосвященный Леонид, как я замечаю, принимает на себя иногда труды не по силам. В сем никто не виноват, но если можно предусмотреть сие и можно заменить его, на такие случаи желал я обратить ваше внимание».

1-го августа пред литургиею я получил от преосвященного Леонида записку такого содержания:

«Чрезвычайное желание совершить освящение воды на реке – врачебнице моей – заставило меня обещать совершить в Успенском соборе нынешнее служение, хотя и чувствовал нездоровье. Целодневное лечение, казалось, успокоило меня, и я хорошо провел ночь; но утром опять открылась болезнь, с которою ехать из дому очень опасно. Если для вас не составит неудобства и затруднения, то не соизволите ли принять на себя это служение, а приготовившиеся к служению с вами могут придти служить со мною, если мне поможет Бог.

Впрочем, если для вас неудобно, то я пойду, на волю Божию, в собор».

Без сомнения, просьба моего доброго друга охотно была мною исполнена.

В Москву приехал новый обер-прокурор Святейшего Синода граф Дмитрий Андреевич Толстой[183]. По этому случаю 2-го числа я обращался к преосвященному Леониду со следующими вопросами: «Неизвестно ли вам, где остановился новый обер-прокурор, поедете ли вы к нему, и когда?»

На это преосвященный отвечал:

«Граф проездом к Троице остановился в Москве, как он говорил мне сегодня, лишь для того, чтобы познакомиться с Вами и со мною, и я полагал, что от меня он проедет к Вам.

Завтра, в час, он едет к Троице, где пробудет до четверга, оттуда проедет в рязанскую деревню и ко времени прибытия императора будет обратно в Москву.

Я не могу еще поправиться; выезжал, с разрешения врача, навестить родных, и не думаю, чтобы скоро возвратилась обыкновенная сила желудка.

Простите».

13-го числа получено было мною письмо от новой знакомой, Натальи Петровны Киреевской. Вот что писала она мне на первый раз из Тульской деревни Долбина от 10-го числа в ответ на мое письмо от 2-го августа:

«Ваше преосвященство, Милостивый Архипастырь!

Примите выражение искренней моей Вам признательности за приятное доказательство Вашего воспоминания почтеннейшим письмом Вашим от 2-го августа, которое получено мною вчера вечером, 9-го числа.

Что могу, владыка святый, сказать о себе? 24-го июля неожиданная, грустная весть об опасной болезни достопочтенного старца отца игумена Антония вызвала меня в Оптину пустынь; 25-го числа я была возле постели болящего, имела утешение принять его отеческое благословение и слышать любвеобильное назидание. Не имея сил оторваться от святого старца, я пробыла до 1-го августа при нем и не уехала