Семь эпох Анатолия Александрова - Александр Анатольевич Цыганов

И так далее и тому подобное. Учитывать надо было без преувеличения тысячи факторов. Отчего физикам ИФП и самому Александрову приходилось постоянно общаться с моряками. Впрочем, он это делал с удовольствием. С удовольствием даже ругался с ними.

И откуда, скажите, у них эта традиционная склонность к совершенно фантастическим загибам?

Решений тоже приходилось принимать много – в несколько менее фантастическом, но тоже очень сложно переплетённом конгломерате научных, технических, административных, политических, личных и Бог знает ещё каких интересов и связей внутри и вне Первого главного управления.

Для работы над первой лодкой был сформирован триумвират: научный руководитель работ А.П. Александров, главный конструктор корабля В.Н. Перегудов, главный конструктор ядерной энергетической установки Н.А. Доллежаль. Одновременно доллежалевский НИИХиммаш переформировали в НИИ-8, а для Перегудова в апреле 1953 года специально создали СКБ-143. Александров, как он и просил Курчатова, остался директором ИФП.

Из восьми разных предложений в качестве энергетической установки был в конце концов выбран корпусной водо-водяной реактор, обозначенный как ВМ-А. Таких ещё не делали, но Доллежаль ручался, да и направление было многообещающим даже без учёта того, что такой котёл был наилучшим вариантом для погружённого в воду замкнутого мирка.

Правда, новое – оно и есть новое: физический пуск реактора, такого же, что будет стоять на лодке, состоялся только в марте 1956 года. Долго всё совмещали и налаживали.

Надо отметить, что этот реактор был задуман как стендовый и учебный. Он был поставлен в Обнинске, где вокруг него была сооружена копия реакторного отсека будущей лодки. Здесь, как сегодня сказали бы, «в режиме реального времени» проверялись узлы и системы ядерной энергетической установки. А моряки, будущие операторы ЯЭУ, учились управлять ею. Заодно устранялись конструктивные и технологические недоработки.

А их было немало. Достаточно сказать, что, когда однажды Александров с Курчатовым приехали на этот объект, их индивидуальные дозиметры начали щёлкать сразу по выходе из машины. По мере приближения к проходной они трещали всё быстрее, а возле часового буквально взвыли.

Случались и аварии. Так, под самый Новый год, 29 декабря 1956 года, около 9 часов вечера произошёл разрыв экспериментальной импульсной трубки. В результате в центральный зал из первого контура попало около двух кубометров воды с радиоактивностью 5 кюри на литр. Это 185 000 000 000 беккерелей, или 185 миллиардов распадов в секунду. Активность одного грамма плутония-239 составляет 2,3 миллиарда беккерелей. Это соответствует примерно 80 граммам чистого плутония-239, рассыпанным по полу.

То есть фонить начало знатно. Но Александров тут – главный. Вот он и провёл на пульте ещё два часа, оценивая серьёзность аварии и управляя началом дезактивационных работ.

В другой раз около полутора кубов воды из первого контура вновь оказалось выброшено – на сей раз в карборитовую засыпку верхней биологической зашиты.

Но что было делать – только исправлять, как говорится, замеченные недостатки. В зависимости от получаемой практической информации – а были и аварии, не без этого, однажды даже крышку сорвало – вносились необходимые изменения в проект, менялись при необходимости технологии.

Но главной легендой здесь на долгие годы стала история, как Анатолия Петровича призвали по трансляции на всё здание: «Товарищу Александрову прибыть на пульт. Вас ждёт Могила»… Ну а потом, насладившись отпавшими челюстями, рассказчик объяснял: «Был такой управленец на пульте ГЭУ – по фамилии Могила».

Впрочем, особой потери времени в процессе доводки реактора не было – ведь сам корабль заложен был на стапеле в Молотовске (ныне Северодвинск) только в сентябре 1955 года. Как лодка проекта 627 «Кит», получившая обозначение К-3 (Крейсерская-3). Позднее она была названа «Ленинский комсомол», которое унаследовала от одноименной дизельной подводной лодки «М-106» Северного флота, погибшей в одном из боевых походов в 1943 году. Моряки же обычно называли её «Тройка».

АЭС в Обнинске. Из открытых источников

Согласно проекту, субмарина должна была иметь подводное водоизмещение 4750 тонн, надводное – 3050 тонн. Длина – 107,4 м, ширина – 7,96 м. Скорость на воде – 15,5 узла, под водой – 30 узлов. Рабочая глубина погружения – 300 м. Экипаж 104 человека.

Паропроизводящая установка, то есть два реактора и парогенераторы, размещены были в диаметральной плоскости, друг за другом, в пятом отсеке, примерно по центру корабля. Всё это оборудование ставилось в специальной необитаемой выгородке, за мощными экранами биологической защиты.

На воду корабль был спущен в апреле 1957 года. Рассказывают, что при этом не обошлось без курьёза. Поднявшийся ветер мгновенно снёс всю старательно придуманную маскировку.

«Патрулировавшая в окрестностях завода группа охраны обнаружила на берегу зевак, желавших своими глазами увидеть вновь спускаемый корабль. Назначение его не всем было понятно, и это порождало оживленные споры. Действующие по инструкции охранники принялись призывать людей расходиться, и делали это следующим образом:

– Товарищи, расходитесь пожалуйста! Ничего интересного здесь нет – спустили на воду первую атомную подводную лодку.

Получив столь компетентное объяснение, люди удовлетворенно расходились. Как потом выяснится, в иностранные разведывательные органы эта информация не попала: многие из собравшихся на берегу имели какое-то отношение к секретным объектам и особенно не болтали языками. Да в то время и боялись говорить лишнее…» [318, с. 77]

И 14 сентября был осуществлён физический пуск реакторов.

В декабре того же года лодка окончательно была принята у промышленности и вступила в строй, а 12 марта 1959 года была включена в состав флота.

А параллельно уже строились стратегические ракетоносцы 658‐го проекта и подлодки с крылатыми ракетами проекта 659. Создававшиеся в ЦКБ-18 (позднее – ЦКБМТ «Рубин»), они отталкивались от 627-го проекта и сохраняли основные его конструктивные черты. Разве что врезан был ракетный отсек. Реакторы на них стояли те же – ВМ-А.

Вооружить корабль первоначально думали крупнокалиберной ядерной торпедой «Т-15». Концепция конструкторов предполагала обстрел берега такими зарядами и/или уничтожение авианосцев. Но, во-первых, её испытания на Семипалатинском полигоне окончились неудачей, а во-вторых и в-главных, приглашённые в эксперты представители флота в своём заключении вежливо раздраконили эту идею ввиду её реальной неэффективности. Потому первый отсек быстро перекомпоновали под стрельбу обычными 533‐мм торпедами из 8 торпедных аппаратов, с общим боекомплектом 20 торпед. То есть атомный крейсер превращался по вооружению в аналог обычной дизель-электрической рейдовой подлодки. Зато впервые была обеспечена возможность стрельбы на глубинах до 100 м. Ну и автономность, конечно. До 100 суток – это тебе не необходимость всплывать каждую ночь для подзарядки аккумуляторов…

Насколько всё неясно было с вооружением для этого нового класса подводных кораблей, рассказывает один не без забавинки эпизод, о котором позднее вспоминал Анатолий Петрович:

«И вот одна из идей была сделать громадную торпеду термоядерную… И тогда я познакомился с Королёвым. И мы ему показывали чертежи нашей