Семь эпох Анатолия Александрова - Александр Анатольевич Цыганов

лодки и показали ему, какую торпеду мы туда собираемся сунуть, и была речь о том, что а нельзя ли, чтобы она выскочила как-нибудь там из воды и полетела бы… И мы разговаривали о том, а нельзя ли лодку поставить вертикально, когда она будет выпускать эту ракету. В общем, всё было на довольно детском уровне и с его стороны, и с моей стороны. Но мы это всё обсуждали…» [1, с. 178]

Первая советская атомная подлодка К-3 на ходу.

Из открытых источников

Ещё бы не на детском! Эта торпеда в длину должна была достигать 23 м при диаметре в 1,5 м. Таким образом, она занимала бы весь первый и второй отсеки лодки, упираясь в переборку третьего. Запасных торпед не предусматривалось – да и где их разместишь. О торпедах для самообороны конструкторы изначально тоже не подумали. Как не подумали и о том, что будет, когда торпеда-монстр весом около 40 тонн выйдет из торпедного аппарата. А будет то, что лодка мгновенно получит колоссальную положительную плавучесть и с почти вертикальным дифферентом на корму выскочит на поверхность, как поплавок. С фатальными последствиями, ибо для обороны у К-3 было всего два торпедных аппарата с обычными торпедами.

И при этом овчинка не стоила выделки: у вероятного противника было всего две военно-морские базы, которые можно было достать той монструозной торпедою. Точнее, если можно: торпеда била на расстояние не более 50 миль, а сплошная линия противолодочной обороны США начиналась за 100 миль от берега.

Но, между прочим, торпеда такая уже проходила испытания.

Объективности ради нужно сказать, что и конструкторы напортачили – а объективно-то именно напортачили – не из глупости и тем более не из злого умысла. Просто когда лодку начинали проектировать, не было создано ядерных зарядов таких габаритов, чтобы они умещались в обычную торпеду калибром 533 мм. А целый атомный огород городить под водою только ради того, чтобы корабль мог свозить обычные торпеды куда-нибудь под Гонолулу, не высовываясь на поверхность, явно не стоило. В прямом, денежном смысле. Даже потопленный линкор тех затрат не стоил бы.

Поэтому в первом проекте и пришлось приспосабливать торпеду к габаритам задуманной мощности водородного заряда, а лодку – уже к габаритам такой торпеды. И меньше чем двухметрового диаметра она не получалась.

Но пока проектировали и проходили начальные этапы строительства, специалистам по ядерному вооружению удалось разработать боеголовки, которые помещались в калибр обычной торпеды.

Правда, носовую часть лодки переделывать всё же пришлось.

В общем, всё закончилось к взаимному удовлетворению. Но только откуда у моряков такая склонность к совершенно фантастическим словесным загибам?

* * *

Проверку знаний и допуск офицеров к управлению ЯЭУ осуществляла комиссия во главе с Анатолием Александровым. По сути, это был настоящий, причём перекрёстный экзамен длительностью не менее полутора часов. Проводился он силами сотрудников уже Института атомной энергии (с 1956 года), а также руководителей центра подготовки, начальников служб, представителей СКБ и завода-изготовителя. И требования к морским офицерам были крайне высокими: хоть товарища Берии уже не было, но никому не хотелось, чтобы такое дорогущее многолетнее усилие тысяч людей закончилось крахом из-за ошибки какого-нибудь капитан-лейтенанта.

Однако досадная проблема – прямо в соответствии сразу с двумя законами Мёрфи: «о генеральском эффекте» и о том, что «если что-то может пойти неправильно, оно пойдёт неправильно», – случилась не из-за до предела затренированных капитан-лейтенантов.

Д.Ф. Устинов.

Из открытых источников

Прямо в присутствии Государственной комиссии во главе с Д.Ф. Устиновым при вводе реактора вдруг откуда-то возникли гидравлические удары.

Им неоткуда было взяться, и почему они возникли, никто не понимает. Зато Госкомиссия – кто глаза щурит, кто бровь поднимает, кто с вопросами лезет. А трубы в лодке дрожат от ударов.

А Дмитрий Фёдорович в 1957 году о-го-го кто был. Заместитель председателя Совета Министров СССР, председатель Комиссии Президиума Совета Министров СССР по военно-промышленным вопросам – рядом с этим будущее назначение министром обороны в 1976 году как понижение можно рассматривать. И по характеру – Сталин, чистый Сталин! И вот у него на глазах происходит чёрт-те что с лодкой, в которую вбухано, вместе с разработкой и постройкой реакторов, созданием КБ и подготовкой экипажа, под миллиард рублей! Когда все капвложения в тот же 817‐й комбинат обошлись в 4,6 миллиарда!

Ещё удар, ещё. И по-прежнему непонятно, в чём дело.

И вот в этой обстановке академик Александров предлагает Государственной комиссии уйти с корабля вон.

Версии очевидцев разнятся. Одни говорят, что академик употребил при этом ряд «морских речений», которые в своё время «не поняла» императрица Екатерина II в образном рассказе адмирала Чичагова о победе над шведами. Другие – прежде всего командир корабля Л.Г Осипенко – рисуют картину менее экспрессивную, но тоже конфликтную: «В сентябре 1957 г. в Северодвинск прибыл зампред Совмина СССР, отвечающий за оборонную промышленность, Д.Ф. Устинов. Он хотел ускорить выход лодки в море и соответственно проведение следующего ответственного мероприятия – физпуска. Однако ученые не спешили, стремясь исключить возможные осложнения. На беседе Устинова с академиком Александровым присутствовал и я как командир корабля.

Глава советского военно-промышленного комплекса информирован был достаточно и сказал об этом прямо:

– Анатолий Петрович, когда же вы произведете физпуск? Ведь теперь это зависит только от вас.

– У нас действительно все готово. Приступим, когда вы уедете, – как само собой разумеющееся говорит Александров. – Физпуск – дело серьезное, когда на нем присутствуют ответственные работники, обязательно что-нибудь пойдет наперекосяк. Вы же сами прекрасно знаете, как действует «эффект начальства».

– Ну, вы это мудрите, Анатолий Петрович. Вы сами-то могли бы объяснить, почему в присутствии начальства все должно идти хуже, чем без него?

– А вы, Дмитрий Федорович, можете объяснить, почему бутерброд всегда падает маслом вниз? Нет? И тем не менее это так! Вот и «эффект начальства» объяснить невозможно, но что он существует, знаю по своему долгому опыту.

Другого ответа Устинов так и не добился и на следующий день уехал. И тут же Александров назначил физпуск». [318, с. 79–80]

Однако сам Анатолий Петрович вспоминал об этом именно в связи с гидроударами:

«Ещё до первого выхода, когда мы начали запускать установку, чтобы выйти на мощность, вдруг неожиданно столкнулись с какими-то ужасными гидравлическими ударами в системе. Причём настолько сильные гидравлические удары, что мне было ясно, если они будут еще долго продолжаться, то где-нибудь разрушится трубопровод. Мы долго не могли понять их происхождение. А тут все начальники приходят, смотрят на часы: «Мы в это время должны уже дать пар на