Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей - Виктор Юрьевич Апрыщенко

Хатчисона не выявило колдовства и заговора, общепризнанным в случае Шоу стало дьявольское вмешательство. Преподобный дал и свое определение ведьмы, согласно которому, это «человек, вошедший в прямой контакт с дьяволом и так или иначе действующий под его покровительством и влиянием, что привело к таким результатам, которые не могли быть достигнуты иначе, как под влиянием демона». Вся последующая протестантская демонологическая традиция следовала именно этому определению, согласно которому ведовство есть союз человека и дьявола, основанный на их взаимном договоре. Хатчисон затрагивал и такое явление, как инфантицид, признанный неотъемлемой частью ведовских практик, особенно в континентальной Европе, хотя в процессе над ведьмами из Пейсли этого вопроса не касались. Согласно идеям протестантского идеолога, ведовство должно быть наказано хотя бы потому, что этого требует господь, и наиболее яркой частью проповеди, прочитанной им в Пейсли, были ссылки на Библию, где призыв обернуть мечи против нарушителей его заповедей звучал особенно зловеще[439]. Эти призывы Хатчисона о суровой каре в адрес ведьм, которая должна исходить от церкви, противоречили как шотландскому праву, так и сложившейся юридической практике, однако именно они определили динамику охоты на ведьм в последующие десятилетия.

* * *

«Несмотря на бросающуюся на первый взгляд грубую и беспорядочную массу, представленную совокупностью суеверий, шотландское ведовство возникло частично из астрономии, частично из богословия, а частично из медицины…» – написал сэр Джон Грэм Далиелл в 1834 г. Эти осторожные замечания знаменитого шотландского антиквара, очевидно, с полным основанием могут быть отнесены не только к шотландскому, но и в целом к европейскому ведовству, формируя соответствующую основу для сравнительного изучения этого феномена. И хотя объяснительная теория, предложенная Далиеллом, сегодня уже доказала свою непригодность, нужно отдать должное его первым интеллектуальным попыткам осмыслить это культурное явление. Помещая шотландское ведовство в европейский контекст, необходимо, очевидно, рассматривать его и в более широком предметном поле, не ограничиваясь лишь магическими практиками, но исследуя в целом верования и страхи, в среде которых оно появлялось, а также всю совокупность значений, ассоциируемых со сверхъестественными явлениями.

Сложен и методологический аспект проблемы. За исключением проекта «Данные по шотландскому ведовству», реализованного исследователями Эдинбургского университета в 2002 г.[440] статистического анализа этой проблемы еще практически нет. Но и этот проект, очевидно, способен вызвать ряд сомнений. За последние 25 лет ученые соглашаются, что раннесовременная Шотландия пережила пять национальных периодов паники, связанных с ведовством: в 1590–1591, 1597, 1629–1630, 1649–1650 и 1661–1662 гг., и что все эти страхи являлись отголоском более масштабной европейской охоты на ведьм, а Шотландия участвовала в ее второй волне[441]. Эти национальные пики были определены, исходя из количественных показателей, учитывающих число зарегистрированных подозреваемых в колдовстве, а также ежегодно обвиняемых, однако, помимо количественных данных, использовались и качественные показатели, особенно относящиеся к 1590-м гг. [442] Результаты проекта, завершенного в 2003 г., подтверждают общее представление о наивысших точках преследования и спадов ведовских судебных процессов в Шотландии, а также обнаруживают несколько дополнительных, хорошо прослеживаемых пиков[443]. Однако, согласно ряду исследований, статистический анализ годовых показателей колдовских процессов в отдельных графствах не всегда полностью совпадает с явлениями, проходящими на национальном уровне. Делая акцент на количестве подозреваемых и выстраивая на основании этого модель развития представлений о колдовстве, исследователь уходит в сторону от анализа локальных сообществ, которые являлись инициаторами этой охоты.

На протяжении Нового времени шотландские суды действительно рассмотрели сотни случаев, в которых мужчины и женщины обвинялись в колдовстве. Эти люди были осуждены за то, что околдовали своих соседей, близких или вовсе незнакомых людей и их животных посредством таинственной, сверхчеловеческой и магической силы. Во многих случаях им также было предъявлено обвинение в том, что они заключили договор с дьяволом, воплощавшим, как верили многие, сверхприродную силу и являвшимся источником могущества, и вместе с другими ведьмами поклонялись ему. Точное число шотландцев, обвиненных в таких преступлениях, неизвестно, однако абсолютно очевидно, что не меньше 3800 человек фигурировало в обвинениях[444], предъявленных соседями, или имен, названных другими ведьмами. Количество казненных определить еще сложнее, и подсчеты показывают цифру от тысячи до двух тысяч человек[445]. Но даже если придерживаться меньшего из этих чисел, а особенно принимая во внимание численность шотландского населения, не достигшего в годы массовых ведовских гонений миллионной отметки, перед нами будет довольно внушительная группа населения. Не удивительно в этой связи, что в одном памфлете 1650 г. Шотландия названа «страной, очень плодовитой на ведьм»[446].

Интенсивность ведовских гонений в Шотландии становится, вероятно, еще более понятна, если мы сравним эти показатели с данными из других регионов Европы, в частности, с Англией, взаимоотношения с которой были очень тесными, хотя и не всегда дружественными. После войн и взаимных анафем периода Средневековья две части королевства оказались связанными протестантской религией и общими интересами. Однако союз 1603 г. вовсе не означал полного единообразия ни в церковной, ни в юридической, ни в правительственной системах, и поэтому процедуры преследования ведьм в каждой из частей королевства тоже были различными. В результате в Англии было казнено по обвинениям в ведовстве гораздо меньшее количество людей, хотя, как и для северной ее соседки, точные данные обнаружить очень сложно. Очевидно, однако, что Англия с населением около четырех миллионов человек в середине XVII в. казнила лишь около пятисот человек в период между принятием елизаветинского антиведовского статута в 1563 г. и последним обвинением, завершившимся казнью в 1685 г. Если мы будем использовать цифру 1500 человек, средний показатель казненных в Шотландии, то получится, что интенсивность шотландских преследований была в 12 раз выше, чем в Англии. В персональном измерении, вероятность того, что шотландская женщина в XVII в. окончит жизнь, будучи казненной за ведовство, была в 12 раз больше, чем для ее английской соседки. Хотя, в сравнении с другими европейскими территориями, шотландские ведовские преследования выглядят не столь кровожадно.

На широком полотне европейского колдовства сразу бросается тот факт, что страх перед ним был всеобъемлющ. Крестьяне полагали, что ведьмы могли вредить им, их семьям, а также их хозяйству и другим повседневным практикам, включая сексуальную жизнь и деторождение. Ведьмы, как они представлялись, действовали исходя из дьявольской природы, руководствуясь злонамеренными помыслами и мстительностью. Хотя колдовство было тайным промыслом, но ведьму можно было идентифицировать. Когда крестьяне подозревали, что неудачи, сопровождавшие их, были результатом колдовства, они старались вспомнить, с кем из соседей они недавно ссорились и кто из близких бросал в их адрес угрозы или проклятия, и, если человек соответствовал стереотипу ведьмы, он тут же попадал под подозрение. Ведовские стереотипы имели собственную жизнь, предшествуя испытаниям на колдовство, проводимым