Паустовский. Растворивший время - Олег Дмитриевич Трушин

«Роман Л. Кривенко будем печатать. Для меня не ясно одно: напечатаем ли мы его в альманахе “Родной край” или отдельной книгой. Об этом напишу дополнительно. Ваши замечания мы учтём и “причёсывать” Л. Кривенко не будем. Выпустим “лохматым”, какой он и есть. (Простите за шутку.)»{287}.

В апреле 1951 года Паустовский был направлен от журнала «Знамя» на стройку Волго-Донского канала, одну из первых громадных строек, вершившихся в стране после войны. Итогом поездки стала повесть «Рождение моря», которую он успеет выпустить к «сдаче» канала. Она будет опубликована в журнале «Знамя» № 4–5 за 1952 год и в этот же год выйдет отдельной книгой. В 1956 году название повести будет изменено, и в шеститомном собрании сочинений она уже предстанет под «именем» «Героический юго-восток». Текст повести будет в корне переработан и разбит на главы, более похожие на производственные очерки.

О чём же эта повесть?

В первую очередь о самоотверженном труде. Образы героев повести «скреплены» трудовыми буднями и их отношением к происходящему. Паустовский, несколько отгораживаясь от описания самой стройки, рассказывал именно о людях, многие из которых по зову сердца приехали покорять донскую степь. Этим он создаёт благоприятный фон для читателя, заставляя его размышлять над персонажами книги.

В каждой главе – свой главный герой. И всё же в повести есть тот, чья судьба проходит по всем главам, и даже там, где он не упоминается, его присутствие как бы просматривается под завесой других имён. Это начальник всей стройки инженер Басаргин, прошедший не одно большое строительство. Он в очередной раз приехал в донские степи покорять «упрямую природу», к которой относится как к своему «постоянному противнику». Прототипом Басаргина стал руководитель стройки Карп Александрович Павлов, который в своё время возглавлял «Дальстрой» – спецтрест НКВД СССР по использованию труда заключённых на стройках страны. Личность сложная и противоречивая, достойная отдельного разговора.

Можно предположить, что образ Басаргина выведен Паустовским как бы в противовес самому себе. Его взгляды на природу, на её освоение автор повести явно не разделял и воспринимал развернувшуюся стройку как неизбежность.

Повесть трудно шла к читателям. В какой-то момент её судьба и вовсе висела на волоске.

Одно из первых читательских обсуждений ещё не напечатанной повести состоялось 15 ноября 1951 года в Доме актёра на встрече, посвящённой «великим стройкам коммунизма».

19 декабря 1951 года при обсуждении повести в редакции журнала «Знамя» будет отмечено:

«“Рождение моря” – менее всего повесть в общепринятом понимании этого слова, это скорее лирический очерк, попытка передать настроение в красочных пятнах, лишённых определённых очертаний. Воспоминания о детстве, встречи с людьми, отдельные биографии, лирические отступления и сведения информационного характера о стройке канала, прихотливо перемешанные друг с другом.

Сам характер композиции повести – не столь результат особой творческой манеры, сколько результат поверхностного знакомства автора с материалом и невозможности глубоко осмыслить и оформить его. По своему характеру “Рождение моря” очень напоминает повести конца 20-х годов, когда литераторы только знакомились с реальной жизнью»{288}.

Чуть позже, 11 января 1952 года, в редакции журнала «Знамя» состоялось более детальное обсуждение повести, на котором помимо главного редактора Вадима Кожевникова присутствовали члены редсовета Людмила Скорино, Василий Катинов, Аркадий Сахнин, Сесиль Чимишкиан, Лазарь Бронтман. На заседание совета был приглашён и Паустовский.

В «Знамени» постановили вернуть рукопись автору на доработку. Паустовский согласился с большинством замечаний и пообещал, что до 9 февраля доработает повесть с учётом мнения редакции.

Слово своё он сдержал.

Официальная критика по отношению к новому произведению Паустовского была весьма сдержанной.

Николай Жданов в своей рецензии на повесть, опубликованной в газете «Известия», размышлял о её сюжете:

«“Рождение моря” написано в свободной повествовательной манере, позволившей естественно соединить развитие сюжета с многочисленными авторскими отступлениями, воспоминаниями, – с очерком, цифровые выкладки и фактические данные – с лирическими этюдами. Это лишило повесть необходимой строгости формы»{289}.

В свою очередь, В. Залесский в отклике на повесть, опубликованном в газете «Вечерняя Москва» 14 июня 1952 года, говоря о её достоинствах и недостатках, отметит:

«Необычен характер этой повести. В ней прошлое встречается с настоящим, настоящее переплетается с будущим. Но если прошлое писателю представляется только в печальных тонах, то настоящее и будущее раскрываются в оптимистическом звучании. <…> Правда, если судить по прологу, можно было бы предполагать, что и в самой повести будет уделено больше внимания раскрытию психологического состояния героев, что и самый рассказ о необыкновенных событиях в Донской степи будет вестись через последовательное изображение внутреннего мира этих героев. Но такой последовательности не получилось. В изображении главных персонажей повести то и дело вторгаются эскизность, сжатость, стремление быть лаконичным, даже скупым в раскрытии не только биографических подробностей, но и конкретных, живых черт и мыслей героев. <…>

Но “Рождение моря” лишено таких драматических коллизий. В нём почти незаметна борьба характеров, борьба человеческих чувств и страстей. И это отсутствие жизненной борьбы и конфликтов в какой-то мере обедняет повесть. <…>

Константин Паустовский написал искреннее, взволнованное произведение, но оно ещё более выиграло бы, если бы автор глубже показал, что жизнь развивается в борьбе, в противоречиях, в преодолении трудностей, которые возникают не только потому, что человек ведёт борьбу с природой, но и потому, что в этой борьбе передовое побеждает отсталое»{290}.

На таком контрасте отношения к повести со стороны критики и читателей она и была номинирована на Сталинскую премию за 1952 год по разделу «художественная проза», которую, что было вполне ожидаемо, не получила.

В отказном заключении Комитета по премиям указывалось, что «…в этой повести о строительстве Волго-Донского канала есть отдельные верные поэтические черты, однако полноценных образов строителей автору создать не удалось».

Возможно, все эти «неловкости» в конечном итоге и послужили для Паустовского обстоятельством для принятия решения о полной переработке повести с переходом от беллетристики к журналистике, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

В этом контексте добавим, что Паустовскому так и не удалось стать лауреатом Сталинской премии.

С 1955 года Сталинская премия больше не присуждалась.

Вместо неё в 1956 году была учреждена Ленинская премия.

Забавно, но именно в том году на одной из читательских встреч Паустовскому подадут записку, в которой будет написано:

«Не читайте вслух. тов. Паустовский, Вы даже не лауреат, но ведь Вы пишете лучше многих орденоносцев. Вас любят читать».

И всё же в отрывном календаре за