Скотленд-Ярд. Самые громкие убийства, которые расследовала полиция Лондона - Саймон Рид

— Но позвольте, Нил, — воскликнул Мэтьюз, — это же просто смехотворная идея! В Блэкпуле коронерское следствие вынесло вердикт — смерть от несчастного случая. И в Лондоне было то же самое. Так что вся эта история просто невозможна с юридической точки зрения.

— И тем не менее, сэр, при всем уважении, должен заметить: я убежден, что это заранее спланированное, намеренное убийство, — возразил Нил. — Если мне удастся доказать, что Смит, Джордж Джозеф Смит, — это Джон Ллойд, я его привлеку за лжесвидетельство.

Прокурору казалось, что эта гипотеза граничит с безумием.

— Я ни на секунду не могу согласиться с вашим мнением, что это одно и то же лицо, — заявил он детективу. — И вообще мне кажется невероятным, чтобы мужчина мог убить двух женщин, утопив их в ванне. У меня большой опыт, но за всю жизнь я ни разу о таком не слышал[765].

Тем не менее прокурор разрешил Нилу вести дальнейшие изыскания.

Инспектору требовалось как-то выманить Ллойда из его укрытия. Нил попросил «Йоркширскую страховую компанию» разрешить страховую выплату по полису Маргарет и обратился за помощью к Уолтеру Дэвису, адвокату Ллойда. Тут был некоторый риск — ведь Дэвис мог предупредить своего клиента. Но юрист согласился оказать содействие полиции и дал адрес Ллойда: Ричмонд-роуд, 14 (Шефердс-Буш).

«Этот дом, — впоследствии отмечал Нил, — служил для него лишь перевалочным пунктом: Ллойд ночевал здесь всего несколько раз». Никто из жильцов не мог сообщить Нилу сколько-нибудь ценные сведения. Ллойд и в самом деле казался загадочной личностью. «Ничего не известно о том, кто или что он такое, — писал Нил в очередном отчете по делу. — На мой взгляд, у него нет постоянного места работы. Как мне представляется, он живет за счет тех женщин, которые становятся его жертвами»[766].

Исчерпав все прочие варианты действий, в январе 1915 года Нил снял комнату над пабом «Телеграф», напротив конторы Дэвиса на Аксбридж-роуд, и стал ждать, когда Ллойд явится за своим страховым чеком. Вместе с инспектором в засаде сидели несколько коллег, в том числе констебль Стэнли Хит, знавший Ллойда в лицо. Месяц был чрезвычайно холодный даже по лондонским меркам: температура опускалась до –12 °C. «Мои парни дежурили посменно, чтобы не замерзнуть, — писал Нил. — Двое караулили снаружи, а двое наблюдали в окно из теплой комнаты; время от времени пары менялись местами». Это оказалось самым настоящим испытанием на выдержку: приходилось переносить не только пронизывающий холод, но и скуку однообразного ожидания. Однако Нил не сомневался, что рано или поздно Ллойд придет за неправедно нажитой добычей[767].

Это произошло 1 февраля. Глядя в окно, Нил в 12:30 заметил приближавшегося к адвокатской конторе мужчину — «я прежде никогда его не видел, но сразу же понял, что это наш убийца, по приметам, которые сумел раздобыть». На улице возле паба констебль Хит и сержант Харольд Рид поднесли к носу платок: это был условленный сигнал, подтверждавший, что незнакомец действительно Ллойд. Инспектор ринулся на улицу вместе с сержантом Фрэнком Пейджем. Он велел Пейджу держаться рядом и предупредил остальных, чтобы те были начеку — на случай, если Ллойд вооружен. «Шла война, и с огнестрельным оружием происходило много странных вещей, — писал Нил. — И потом, я не желал идти ни на малейший риск»[768].

Ллойд вошел в контору и спустя час вновь показался в дверях. Он поднял воротник, защищаясь от холода, и закурил. Нил с Пейджем перешли улицу и приблизились к нему. Инспектора поразило, что объект «не одет в траурный костюм»[769].

— Я детектив-инспектор Нил из Столичной полиции Лондона, — представился он. — Вы Джон Ллойд?

— Да, — подтвердил Ллойд, выпуская облако дыма. — Я самый.

— Тот самый Джон Ллойд, чья жена утонула в ванне вечером восемнадцатого декабря прошлого года в доме на Бисмарк-роуд, Хайгейт?

— Да, это я и есть!

— Мое расследование дает основания полагать, что вы и Джордж Смит — одно лицо. Я говорю о том Джордже Смите, чью жену нашли утонувшей в ванне через три недели после того, как вы вступили с ней в брак{79}. Это было в Блэкпуле в тринадцатом году. Вы женились на вашей последней невесте, мисс Лофти, в Бате, близ Бристоля, под фамилией Ллойд.

— Да, — снова подтвердил Ллойд, и было видно, что в нем нарастает раздраженное нетерпение, — это так, но это еще не доказывает, что моя фамилия Смит. Смит, скажете тоже! Я никогда и не слышал такую фамилию{80}. Моя фамилия не Смит[770].

— Я задержу вас и пошлю за свидетелями, — объявил инспектор. — Если вас опознают как Смита, вам предъявят обвинение в том, что вы способствовали внесению ложной записи в книгу регистрации браков города Бат.

Когда ему пригрозили свидетелями, Ллойд все-таки сознался, что он и Джордж Смит — одно лицо.

— В этой самой книге неправильная запись, — признал он, — но больше вы мне ничего не пришьете.

Когда Нил возразил, что в дальнейшем возможны и другие обвинения, Смит снова утратил бдительность.

— Ладно, — произнес он, — эти две смерти — просто невероятное совпадение, спорить не стану. Но мне просто не повезло[771].

Смита доставили в полицейский участок Кентиш-Тауна, где устроили опознание. Когда Чарльза Барнема вызвали, чтобы он выбрал подозреваемого среди нескольких человек, свидетель держался не слишком уверенно. Остановившись перед Смитом, он некоторое время молча глядел на него. Под этим вопрошающим взглядом у Смита наконец лопнуло терпение.

— Ну да, я Смит! Он меня знает! — выкрикнул он. — Что толку заниматься всей этой ерундой?[772]

Теперь проблема состояла в том, чтобы подготовить убедительное обвинение в убийстве. «Моя работа завершилась лишь 23 марта, — писал Нил. — До этого мы с моими сотрудниками практически день и ночь колесили по стране». Нил уже привлек к делу Бернарда Спилсбери, «нашего великого патологоанатома»[773].

Со времен дела Криппена имя «великого патологоанатома» частенько появлялось в газетных заголовках благодаря громким расследованиям, в которых он принимал участие, и благодаря тому, что его назначили главным патологоанатомом Министерства внутренних дел: «эти официальные обязанности [Спилсбери] просуществуют в течение двух мировых войн и продержатся почти четыре десятилетия». В 1912 году показания Криппена помогли отправить на виселицу печально знаменитого домовладельца Фредерика Седдона — за смертельное отравление обеспеченного жильца[774].

Демонстративное прямодушие Спилсбери, не желавшего сносить чужую глупость или подлость, зачаровывало публику. В одной из его биографий отмечается: «Харизма и привлекательная внешность молодого патологоанатома,