Межмировые реакции - Мистер Ву

При желании они могут уничтожить кого угодно, и для этого у них есть бесконечный арсенал средств. Думаю, не надо объяснять, что всё это благодаря человеческому изощрённому мозгу.

Диктор показа взрывы ядерных бомб, взрывы звезд, все это было рук разных человеческих цивилизаций.

— По большому счёту, люди остановили эволюцию разума на Земле. Пока люди здесь, независимо от них, новые разумно-логические виды появляться не будут. Количество естественно возникших разумных видов на ней всегда будет равно единице: ниша разума на Земле уже занята. А ниша сверхразума, может быть, уже занята в космосе, и поэтому любые цивилизации её никогда не займут и даже не смогут понять почему — как шимпанзе не способны понять, отчего они не становятся людьми.

Ну а самый-самый банальный и отлично доступный пониманию вариант этой гипотезы таков: первая цивилизация, достигшая определённой точки технологических возможностей, будет уничтожать другие разумные виды по мере их появления. Зачем, спросите вы, разве нельзя жить в мире? К 1908 году космолог Эдвард Харрисон утверждал, что такое поведение — уничтожение других цивилизаций — было бы, внезапно, актом благоразумия. Разумный вид, преодолевший собственные склонности к саморазрушению, может рассматривать любой другой вид, стремящийся к галактической экспансии, как угрозу.

Посмотрите людское отношения к только-только зарождающейся новой форме разума — я говорю про универсальный искусственный интеллект. Многие специалисты в этой области говорят, что ничего страшного не случится, никакой угрозы искусственный интеллект не несёт. Но одновременно с ними существует достаточно тех, кто по-настоящему обеспокоен, и это правильно, это разумно. Если существует хотя бы один сценарий из миллиона, в котором сильный искусственный интеллект появится, надо рассматривать этот сценарий как единственно возможный, ибо вероятность не учитывает последствий.

Теория сильного искусственного интеллекта предполагает, что компьютеры могут приобрести способность мыслить и осознавать себя как отдельную личность, в частности понимать собственные мысли. И что самое пугающее — вовсе не обязательно, что их мыслительный процесс будет подобен человеческому. Сильный искусственный интеллект, по определению, будет могущественным и непредсказуемым, и потому к его появлению надо готовиться так, как будто это абсолютно точно произойдёт.

Космическая сверхцивилизация может использовать ту же самую рационализацию в отношении других разумных видов. Любой чуждый для неё интеллект может представлять потенциальную угрозу, и они не хотят застать момент, после которого будет уже слишком поздно. Поэтому они могут уничтожать другие цивилизации не из экспансионистских побуждений, не из жадности или агрессии, а из здравого смысла — в тот самый момент, когда дальнейшее развитие чужой цивилизации становится для них непредсказуемым.

Очень многие учёные настаивают на том, что любой межпланетный вид будет скорее миролюбивым. Но именно поэтому вполне вероятно, что одна раса инопланетян, добившаяся больших успехов в космосе, окажется сверххищником.

— Сверххищник, — повторил Диктор, и в его голосе не было ни злорадства, ни сожаления, только констатация факта. — Вид, который останавливает эволюцию разума. Вид, который занимает нишу и не позволяет никому другому её занять. И если в космосе существует такая цивилизация, достигшая этой точки первой, то количество сверхразумных цивилизаций во Вселенной всегда будет равно единице.

Пауза.

— Одной. Единице…

Эти слова упали как приговор.

Вселенная: Неизвестный фэнтези мир.

В степях, где костры освещали грубые шатры, старый военачальник орков по имени Грашнак Костолом медленно кивнул, его клыки оскалились в понимающей усмешке. Вокруг него сидели молодые воины, их глаза горели в отблесках пламени.

— Вот это я понимаю, — прорычал Грашнак, ударяя кулаком по колену. — Сильнейший выживает. Сильнейший правит. Сильнейший не даёт другим стать сильными. Это… это правильно!

Он встал, его массивная фигура отбрасывала огромную тень.

— Мы всегда это знали! Когда племя Красного Клыка стало слишком сильным, что мы сделали? Мы их уничтожили, пока они не стали угрозой! Когда гоблины начали объединяться и строить свои жалкие крепости, что мы сделали? Мы сожгли их поселения, пока они были слабы!

Молодой орк по имени Дурзаг нахмурился:

— Но, военачальник, разве это не делает нас… злыми?

Грашнак расхохотался — грубый, раскатистый смех:

— Злыми? Глупый детёныш! Это делает нас живыми! Это делает нас сильными! Слабые говорят о морали, когда у них нет силы. Сильные делают то, что нужно для выживания. — Он ткнул пальцем в экран. — Эти люди, эти сверххищники — они поняли главное: в космосе нет места слабым. Есть только те, кто убивает первым, и те, кто умирает вторым.

Другой старый воин, шрамированный ветеран по имени Угрук, медленно покачал головой:

— Но если так… если всегда есть только один сверххищник… значит, мы никогда не сможем стать больше, чем мы есть. Всегда будет кто-то сильнее, кто раздавит нас, как мы давим гоблинов.

Тишина. Орки переглянулись. В их глазах впервые за много лет появилось нечто непривычное — не страх, нет, орки не боялись смерти. Это было осознание собственного места в пищевой цепи. Осознание того, что они сами — чья-то добыча.

Грашнак медленно сел обратно, его усмешка стала жёстче:

— Тогда… тогда мы должны стать этим единственным. Или умереть, пытаясь. Другого пути нет.

* * *

В Серебряном лесу, где древние деревья помнили рассвет мира, совет эльфов собрался в Зале Вечных Звёзд. Леди Элариэль, чья мудрость насчитывала три тысячи лет, стояла перед экраном, и её обычно безмятежное лицо было искажено чем-то, чего эльфы редко показывали — стыдом.

— Сверххищники, — прошептала она, и её голос дрожал. — Они называют людей сверххищниками, которые останавливают эволюцию других разумных видов.

Молодой эльф по имени Таэрон, всего каких-то пятьсот лет от роду, нахмурился:

— Но это же варварство! Это жестокость! Разумные существа должны сосуществовать, должны…

— Замолчи, — резко оборвала его Элариэль, и в её голосе прозвучала такая боль, что весь совет замер. — Замолчи и вспомни историю, которую мы так тщательно забываем.

Она повернулась к собранию, и её глаза — древние, видевшие слишком многое — были полны горечи:

— Десять тысяч лет назад, когда мы только пришли в эти земли, здесь жили лесные тролли. Они были примитивны, да, они были грубы. Но они были разумны, они говорили, они могли обучатся. — Её голос стал тише. — И что мы сделали?

Тишина была оглушающей.

— Мы истребили их, — продолжила Элариэль. — Мы сказали себе, что они опасны. Что они могут угрожать нашим детям. Что лес принадлежит нам, высшим существам. Мы охотились на них веками, пока не осталось ни одного. И мы назвали это… защитой природы.

Старейшина Галадриэн, сидевший в резном кресле, закрыл глаза:

— Лесные гномы. Болотный народ. Горные великаны. Все они были здесь до нас. Все они были разумны по-своему. И все они… исчезли после нашего