Опасная граница - Томас Дж. Барфилд

братья, сыновья и племянники были искусными военачальниками, а все племена и основные роды состояли из добрых воинов. Кроме того, территория, занимаемая ими, была небольшой, а земля бедной — и не отличающейся плодородием. В мирное время они много работали на полях, чтобы обеспечить себя продовольствием. Во время войны они посвящали себя сражениям, чтобы захватить добычу. Они постоянно упражнялись физически, так что могли переносить и жару, и холод. Призыв и отправка воинов на войну были чем-то вроде семейного дела. Военачальники отличались храбростью и единодушием; воины были умелыми и обладали большой силой. Однажды возвысившись и превратившись из слабого племени в сильное, они с небольшим числом воинов смогли захватить в плен большое число людей[229].

Однако многие пограничные племена могли похвастаться крепкими родственными связями и хорошими бойцами. Быстрому успеху чжурчжэней вслед за их первой атакой на киданей в 1114 г. способствовало резкое снижение обороноспособности государства Ляо. Если бы ляосские воины упорно защищали свою династию, чжурчжэням не удалось бы вторгнуться в Китай. Однако Ляо пережила ряд крестьянских восстаний, которые ослабили ее и посеяли недовольство двором даже среди самих киданей. Когда граница подверглась нападению, ни киданьское племенное ополчение, ни императорские армии не оказали серьезного сопротивления. В 1115 г., всего год спустя после того, как Агуда начал первую военную кампанию, огромная по размеру императорская армия (по сведениям источников, 700 000 человек) была уничтожена в первом же сражении сравнительно немногочисленным войском чжурчжэней, в результате чего последние захватили большую часть территории Маньчжурии. Восточная столица Ляо покорилась чжурчжэням на следующий год, а члены императорского клана, служившие в соседних округах, капитулировали. В 1117 г. ляосская армия, находившаяся на северо-востоке, рассеялась, так и не вступив в бой[230].

Недовольство со стороны подчиненных киданям племен легко понять, однако разгром ляосцев на их родной территории, поражение огромных по численности армий и капитуляция членов императорского клана указывают на то, что династия утратила связь также со своим собственным народом. Уменьшение доходов от сельского хозяйства, отсутствие новых завоеваний и проведение политики, от которой выигрывала только дворцовая верхушка, означали, что киданьские племена больше не могли рассчитывать на вознаграждение за поддержку династии. Особенно это касалось войск передовой линии, защищавших северо-восточные рубежи и больше всего страдавших от пренебрежения двора делами пограничных гарнизонов. Чжурчжэни обещали этим воинам добычу, захваченную во время сражений, и новые завоевания. Такое поведение чжурчжэней было типично для племен завоевателей, поскольку их вожди в первую очередь искали союзников для будущих, еще более кровопролитных сражений.

Племенная организация чжурчжэней являлась основой их военной структуры. Завоеванные племена под командованием собственных командиров свободно входили в состав чжурчжэньского войска в качестве новых воинских частей. Первоначально армия чжурчжэней состояла из подразделений, насчитывавших 100 (моуке) и 1000 (мэнъань) человек. Агуда увеличил их численность, и в дальнейшем в каждом мэнъань насчитывалось 10 моуке по 300 дворов. Даже китайцы, перешедшие на сторону чжурчжэней, могли рассчитывать на получение племенных титулов и включение в эту структуру, лидеры которой составляли элиту чжурчжэньского государства. Таким образом, для многих вождей киданьских племен и для китайских чиновников чжурчжэньское завоевание предоставляло гораздо более радужные перспективы, чем подчинение власти агонизирующей династии Ляо, которая уже не могла вознаграждать их. По этой причине чжурчжэни гораздо успешнее, чем Сун, воспользовались расколом в правительстве Ляо. Сун не могла предложить киданьской знати подобных сделок, поскольку ее целью было разрушение Ляо, ради чего она «заигрывала» с чжурчжэнями, полагая их своими союзниками.

К 1126 г. чжурчжэни не только покорили Ляо, но и захватили весь север Китая. Их проникновение на территорию Ляо было столь стремительным, что его правильнее было бы назвать не завоеванием, а переворотом. Государственная структура Ляо осталась нетронутой, поскольку у чжурчжэней не было альтернативной модели управления и они просто заменили непопулярный двор, придерживавшийся оборонительной тактики, на более агрессивное руководство. Китаизированные чиновники из числа бохайцев и киданей модифицировали административную структуру Ляо таким образом, чтобы она соответствовала потребностям чжурчжэней. Многие чиновники из числа киданей оказались в выигрыше, поскольку новая династия укрепила высшие «эшелоны власти» бывшего киданьского государства и значительно расширила их, увеличив доходы чиновничества и создав новые административные должности.

Завоевание Северного Китая явилось тяжелым ударом для династии Сун, которая вынуждена была оставить эту территорию. Любопытно, что Сун поощряла чжурчжэньские атаки на киданей в надежде получить обратно китайские земли, удерживаемые Ляо. Этот союз не имел большого военного значения для чжурчжэней, поскольку военные неудачи Сун лишний раз доказали слабость южной династии. После победы над киданями чжурчжэни не позволили Сун присоединить принадлежавшие ей прежде земли, а в 1125 г. начали открытые военные действия против южан. В течение двух лет вся территория Северного Китая, включая сунскую столицу Кайфын, перешла в их руки. Эти кампании осуществлялись в первую очередь с помощью чжурчжэньской конницы, хотя чжурчжэни также очень быстро освоили сложные системы китайского вооружения и стали использовать пеших воинов для штурма городов. Как и предшествующие завоеватели, чжурчжэни не смогли изгнать Сун из Южного Китая даже после множества попыток, поскольку их конница оказалась неэффективной на болотистых рисовых полях юга. Чжурчжэньская династия Цзинь никогда не обладала флотом, достаточно сильным для того, чтобы бросить вызов владычеству Сун на водных путях, лежавему в основе оборонительной стратегии многих государств юга. Неудача в противоборстве с югом положила начало периоду сосуществования Сун и Цзинь, напоминавшему прежнее противостояние Сун и Ляо.

Чжурчжэни были гораздо более искусны в военном деле, чем в политике или в системе управления. Необходимость управлять всем Северным Китаем легла тяжелой ношей на плечи руководителей новой династии Цзинь. Вскоре чжурчжэни начали использовать на административной службе бывших чиновников Ляо — китайцев, бохайцев и киданей. Не имея опыта управления, они с готовностью переняли у киданей модель дуальной администрации. Для чжурчжэней она была особенно привлекательной, поскольку позволяла раздельно управлять племенами и китайским населением. На самом деле для Цзинь дуальная система управления была еще более удобна, чем для киданей в последние годы существования Ляо, когда различия между китайцами и киданями начали стираться. Кидани создали систему, которая была приспособлена для удовлетворения потребностей племен, ведших завоевательные войны, а чжурчжэни распространили ее по всему Северному Китаю.

Для Цзинь был характерен высокий уровень китаизации, которого она достигла за 120 лет. Чжурчжэни в гораздо большей степени, чем предшествующие им кидани или пришедшие им на смену монголы, переняли китайскую философию и методы управления. Ко времени монгольского завоевания династия Цзинь по своему характеру стала более китайской, чем Ляо в любой из периодов своей истории. Показатель этой культурной ассимиляции — диспут