Опасная граница - Томас Дж. Барфилд

В северо-западных областях во время сельскохозяйственных работ на каждого человека, участвующего в дозорной и караульной службе, приходится один обрабатывающий общественную землю и двое обслуживающих офицеров цзю. Обычно ни один из этих четырех взрослых мужчин не живет дома. Работы по содержанию и выпасу скота ложатся на плечи их жен и детей. В случае ограбления или неурожая они немедленно разоряются. Весной и летом им оказывается помощь посредством благотворительных акций [правительства]. Однако чиновники часто смешивают [правительственное зерно] с мякиной, тем самым увеличивая совершаемые в отношении их злоупотребления, и через несколько месяцев они вновь оказываются в бедственном положении… Более того, в связи с дезертирством и смертями солдаты для охраны границы постоянно замещаются лицами, непривычными к естественным условиям данной местности. Таким образом, день за днем все приходит в упадок, а набеги продолжаются месяц за месяцем, так что они постепенно доходят до полного изнеможения[225].

Ситуация не улучшалась. В докладе, представленном полвека спустя (около 1034–1044 гг.) и посвященном северо-восточной границе, говорилось следующее:

Недавно для охраны границы мы отбирали справных людей, способных обеспечить себя зерном. Путь длинен и труден, так что поездка занимает много времени. Когда они достигают мест расположения гарнизонов, припасы уже более чем наполовину израсходованы. Соответственно, скот и повозки обычно не возвращаются.

Семьи без взрослых мужчин, [способных нести воинскую службу], дают двойную цену за наем [человека, который бы отслужил за них], но эти люди боятся трудностей и убегают на полпути, таким образом, припасы для пограничных войск часто не могут быть доставлены. Если служащим на границе требуется ссуда, то проценты с нее увеличиваются в 10 раз. Дело доходит до того, что возвращение долга становится невозможным, даже если дети и поля продаются. Тем не менее, хотя имеют место постоянное дезертирство и высокая смертность в армии, на место выбывших набирают молодых и здоровых мужчин. Примерно так обстоят дела в отношении службы в пограничных гарнизонах к востоку от реки Ялу. Более того, бохайцы нюйчжэнь [чжурчжэни] и корейцы образуют союзы. Против них постоянно проводятся карательные экспедиции. Богатые вступают в армию, а бедные участвуют в дозорах и караулах. Помимо имеющих место наводнений и засух, бобы и просо дают плохой урожай, что ежедневно увеличивает страдания людей. Это происходит под действием обстоятельств[226].

Чжурчжэньская династия Цзинь завоевывает Северный Китай

Договор 1005 г. с Сун знаменовал собой начало периода стабильности в истории Ляо. Ляосский двор оставил надежды на какие-либо крупные завоевания и старался сохранить существующее положение. Для династии, построенной в результате завоеваний, это было серьезной проблемой, поскольку дуальная организация государства Ляо обходилась слишком дорого, даже с учетом денежных вливаний со стороны Сун. Все более интенсивные войны на северной границе истощали династию, так как одержанные там победы не приносили новых доходов. Так как армия и бюрократический аппарат существовали на средства государства, эта проблема встала чрезвычайно остро. Во второй половине XI в., несмотря на новый договор с Сун, подписанный в 1042 г. и значительно увеличивший объем выплат с юга, разразился финансовый кризис. Существенное сокращение налоговых сборов произошло, когда знатные кидани сделались крупными землевладельцами. Представители киданьской знати, которые до этого почти все время участвовали в военных действиях, в период длительного мира с Сун обзавелись собственностью и старались уклониться от уплаты налогов, пользуясь своей властью. Это ослабляло финансовую базу Ляо и все больше переключало внимание киданьской знати на личное обогащение. Расширение земельных владений киданей провоцировало также восстания среди китайских крестьян, которые изгонялись со своих земель или превращались в арендаторов. Разбой и бродяжничество оставшихся без земли крестьян стали столь распространенным явлением, что к 1087 г. правительство объявило, что ситуация во многих сельскохозяйственных районах вышла из-под контроля[227].

На границе в результате жесткого правления киданей участились восстания чжурчжэней и бохайцев. Беспорядки среди пограничных племен и ухудшающееся состояние пограничных гарнизонов на северо-востоке представляли для династии наибольшую опасность. Чжурчжэни, в частности, жаловались на злоупотребления чиновников и чрезмерность усилий, которые им приходилось прилагать для того, чтобы предоставить редкие меха и животных — дань двору Ляо. Такие племена всегда были ядром сопротивления династии, но они мало что могли сделать, пока кидани были хорошо организованы. Когда внутренняя слабость государства Ляо снизила его способность контролировать соседей, приграничные лидеры стали отделяться. Неповиновение чжурчжэней открыто проявилось в 1112 г., когда их вождь Агуда наотрез отказался танцевать по приказу ляосского императора, отправившегося на ежегодную рыбную ловлю в места обитания лесных племен. Это было актом неповиновения, равнозначным призыву к восстанию. В течение нескольких последующих лет Агуда собрал под свои знамена всех чжурчжэней и атаковал позиции Ляо.

Чжурчжэни жили к северу от коренных киданьских земель на реке Ляохэ. У них была смешанная экономика, в которой земледелие сочеталось с разведением скота, охотой и рыбной ловлей. Климат и почва не позволяли чжурчжэням достигнуть высокого уровня жизни, но, несмотря на свою бедность, они имели хорошую конницу. Кидани включили некоторых чжурчжэней в государство Ляо, они назывались «покорные» чжурчжэни, а их родичи, не находившиеся под контролем киданей, были известны под названием «дикие». Ранние сведения о чжурчжэнях указывают на наличие у них раздробленной политической структуры и отсутствие общего лидера. Отдельные личности приобретали влияние на местах, участвуя как посредники в спорах между деревнями, нередко приводивших к кровной вражде. Выделившиеся внутри рода лидеры избирались на должность боцзинь (богиле) и командовали родами во время войны. После возникновения киданьской династии Ляо власть в племенах чжурчжэней становится более централизованной. Клан Ваньянь, происходивший из корейских пограничных земель, подчинил своей власти другие «дикие» племена в течение XI в., осуществляя управление через совет племенных вождей, которые носили титул боцзиле. Основатель чжурчжэньской династии Цзинь Агуда был членом правящего рода Ваньянь и в соответствии с чжурчжэньской традицией наследования по боковой линии унаследовал власть от брата[228].

Агуда получил в наследство агрессивную, но плохо организованную конфедерацию племен. Когда чжурчжэни начали свои завоевания в Китае, они не имели ни письменности, ни административной системы для создания государства. Переход от восстания племен к завоеванию Китая был настоящим подвигом. Авторы официальной истории Цзинь, написанной в период Юань, приписывали возвышение чжурчжэней их воинственному характеру и суровым условиям жизни.

Причинами такого быстрого успеха явилось то, что обычаи чжурчжэней отличались жестокостью и это придавало им значительную силу, а также то, что эти люди отличались упорством и решительностью. Все