Крестный путь патриарха. Жизнь и церковное служение патриарха Московского и всея Руси Сергия (Страгородского) - Михаил Иванович Одинцов

Завершившаяся встреча в душах обоих участников оставила горький осадок. Тяжелые раздумья одолевали митрополита Сергия все время, пока ехал он к себе в Сокольники. Тягостно было осознавать, что тот кратковременный период «замирения» государства и Церкви, начало которому положил 1927 г., подходит к концу. Митрополит чувствовал, что холодной отчужденности нового Советского государства к церковным организациям преодолеть не удалось. По-прежнему церковь оставалась под политическим подозрением, а духовенство зачислялось в разряд «социально чуждых элементов»… – «Ужель, – спрашивал себя Сергий, – усилия последних лет напрасны и тщетны возникшие было надежды?! А может, правы те, кто осуждал и отвергал меня, видел во мне отступника… Нет, нет, – гнал он прочь мрачные мысли. – Можно разочароваться в себе из-за своих ошибок и слабостей. Но в том, что делал не ради себя?.. Остановиться на полпути? Пусть даже и изменились внешние условия… миром правит Промысл Божий, и всё во власти Божественной воли. Пусть мир земной изменяется, Церковь одна останется неизменной, непоколебимой, верной своей задаче – возжигать в сердце человека при любых исторических обстоятельствах Божественный огонь, сошедший в день Пятидесятницы на апостолов… Но для этого Церковь должна быть, должна существовать, быть видимой, ей нельзя дать исчезнуть…»

Оставшись один в кабинете, Петр Смидович, не зажигая огня, сел в свое любимое мягкое кресло и задумался, вновь и вновь переживая разговор с митрополитом Сергием.

Петр Смидович, большевик с дореволюционным стажем, переживший тюрьмы, ссылки и эмиграцию, один из «революционных романтиков», кто бросился в борьбу ради светлых идеалов и чистых целей… И вот сейчас, на тринадцатом году советской власти, он испытывал чувство неудовлетворенности и раздвоенности. Идеалы освобождения и раскрепощения человека попраны. Обещания, в том числе и свободы совести для каждого гражданина, не исполнены. Не отпускало и чувство вины и даже предательства перед митрополитом Сергием. Еще за три дня до его встречи с журналистами ВЦИК и СНК СССР приняли постановление «О борьбе с контрреволюционными элементами в руководящих органах религиозных объединений», которое фактически вновь начинало «войну» с религией и Церковью. «Враги, враги, – стучало в висках, – враги иерархи, враги священники, враги верующие… Зачем их преследуют, мучают?» – задавал он себе вопрос. Уже давно Смидович видел бесперспективность и тупиковость такого курса, честно боролся с ним, как мог. Но сейчас чувствовал, что перед новой волной насилия он бессилен. И все же он не опустил руки, и те пять лет, что оставалось ему прожить, был среди тех немногих, кто осмеливался протестовать и противодействовать административному Молоху, пожиравшему очередную жертву в лице церкви и религии. И даже обстоятельства его смерти остаются тайной: что привело к ней – сердечный приступ или роковой выстрел?

Постановление ЦК ВКП(б) «О борьбе с искривлениями партийной линии в колхозном движении»

10 марта 1930

[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 825. Л. 52, 58–61]

К весне 1930 г. ситуация в «религиозном вопросе» была критической. Уже нельзя было «не замечать», что коллективизации повсеместно сопутствовали «раскулачивание» служителей культа, неправомерное закрытие церквей и молитвенных домов. На духовенство и наиболее активных верующих обрушились судебные и несудебные расправы. Это вызвало в ряде районов страны волну недовольства и возмущения и верующих, и неверующих. Как отмечалось в информациях работников НКВД РСФСР с мест, нередко они носили «характер массовых выступлений», в которых принимали участие «середняки, бедняки, женщины, демобилизованные красноармейцы и даже представители сельских властей». В частности, в одном из докладов НКВД весной 1930 г. сообщалось:

«…Поступившие от административных управлений краев и областей сведения о подъеме антирелигиозного настроения, связанные с сообщением о чрезвычайно быстром темпе коллективизации сельского хозяйства, прекратились одновременно с прекращением преувеличенных сведений о все ускоряющемся темпе устремления широких середняцких масс в колхозы, под очевидным влиянием начавшейся ликвидации перегибов. Если осенью 1929 г. и прошлой зимой сводки пестрели донесениями об огромном количестве постановлений общих собраний граждан о ликвидации религиозных обществ, закрытии зданий культа, запрещении колокольного звона, то с февраля-марта текущего года мы имеем совершенно обратное положение: донесения из ряда мест говорят об отливе середняков из колхозов, сопровождающемся серьезным движением за открытие церквей, возвращение снятых колоколов, освобождение высланных служителей культа. Если до этого в административные отделы поступило большое количество ходатайств об оформлении закрытия церквей, то теперь усилилось поступление заявлений с просьбой об открытии церквей, о разрешении религиозных шествий и т. п.»[245].

Чтобы хоть как-то смягчить остроту проблем на «религиозном фронте», 10 марта 1930 г. Политбюро утвердило постановление ЦК ВКП(б) «О борьбе с искривлениями партийной линии в колхозном движении». В документе содержался специальный пункт, посвященный «религиозным проблемам»: «п. 9. Решительно прекратить практику закрытия церквей в административном порядке, фиктивно прикрываемом общественно-добровольным желанием населения. Допускать закрытие церквей лишь в случае действительного желания подавляющего большинства крестьян и не иначе, как после утверждения соответствующих решений сходов областными исполкомами. За издевательские выходки в отношении религиозных чувств крестьян привлекать виновных к строжайшей ответственности»[246].

Не остался в стороне и ВЦИК, направивший в адрес местных органов власти секретный циркуляр с осуждением административных перегибов и предлагая местным властям:

● пересмотреть факты неправомерного изъятия молитвенных зданий и расторжения договоров,

● проверить правильность страховой оценки молитвенных зданий и налогового обложения духовенства,

● отменить немотивированные ограничения в отношении служителей культа: раскулачивание, выселение из муниципального жилья, привлечение к каким-либо повинностям[247].

Письмо митрополита Нижегородского Сергия

(Страгородского) П. Г. Смидовичу по вопросу получения

детьми духовенства полного среднего образования[248]

№ 15159

Июнь 1930 г.

Москва

Тов. Петру Гермогеновичу Смидовичу

Дети духовенства теперь не допускаются во ВТУЗы, а только в вузы. Казалось бы, имея в виду тот чрезвычайный социальный переворот, какой мы переживаем, жаловаться на некоторое ограничение в карьере, по меньшей мере, неосновательно. Все-таки детям духовенства представляются поприща для завоевания себе места в новом строе, хотя, может быть, и не самые для них желательные.

Однако на деле поступить в вуз для огромного большинства детей духовенства оказывается почти фиктивным. Это зависит от того, что в вуз можно поступить, пройдя девятилетку, а дети духовенства допускаются только в семилетку.

Конечно, желающие могут подготовляться к вузу частным путем. Но на это нужны средства и иногда (например, для живущего в глуши) немалые. За редкими исключениями дети духовенства лишними средствами не располагают, в особенности дети духовенства сельского и низшего (дети дьяконов, псаломщиков). И вот двери вуза как будто бы и открыты, но войти в них могут только богатые из детей духовенства, тогда как