История Великого мятежа - Эдуард Гайд лорд Кларендон

и сам король всячески старался не дать ему ни малейшего повода для обиды и недовольства и, всецело полагаясь на его преданность и честь, судьбу собственной короны вверил бы преданности маркиза скорее, чем лояльности любого другого человека во всех трех своих королевствах, он все же ясно понимал, что принц и маркиз никогда не смогут между собою поладить и что в окружении каждого из них есть люди, готовые всячески разжигать взаимную их неприязнь, каким бы ущербом это ни грозило его делу. Король также заключил, что вооруженной силой он скорее приведет свой народ к покорности, чем красноречием советов и наставлений, а значит, от суровой решительности принца будет больше пользы, чем от мягкости и снисходительности маркиза. Отрядив принца в поход, король употребил все мыслимые средства, чтобы маркиз не почувствовал ни малейшей тревоги и не усомнился в прежнем его благоволении: Его Величество прямо и чистосердечно открыл Гертфорду все свои виды и истинные причины своего решения, а также объявил, что готов сделать его своим грумом и хочет всегда видеть его рядом с собой, ибо чрезвычайно дорожит его обществом и советом, чем маркиз вполне удовлетворился — скорее потому, что твердо решил во всем повиноваться государю, нежели оттого, что его обрадовала цена такого повиновения.

< Многие мудрые и достойные люди пожалели о решении короля. Конечно, возраст маркиза, долгая привычка к жизни в покое и довольстве, известный недостаток энергии, а также готовность следовать советам людей менее сведущих, чем он сам, не вполне соответствовали духу времени и должности командующего. Однако маркиз был человеком образованным, умным и здравомыслящим, и я уверен, что если бы король отправил с войсками в западные графства именно его (вместе с Гоптоном и другими надежными помощниками), а не принца - чуждого английским нравам и обычаям, упорно не желавшего с ними считаться и склонного вмешиваться в дела гражданской власти - то поход на запад завершился бы гораздо успешнее. >

Теперь следовало решить, куда двинется со своей армией сам король. Никто не сомневался, что захват Глостера (лежавшего в двадцати с небольшим милях от Бристоля), если бы его удалось осуществить быстро и без больших потерь, имел бы громадную важность для короля. Это был единственный город между Бристолем и Ланкаширом в северной части Англии, все еще находившийся в руках мятежников, и, отвоевав его, король полностью овладел бы течением реки Северн, что позволило бы его гарнизонам в Вустере, Шрузбери и во всем этом краю получать припасы из Бристоля; а это в свою очередь сильно увеличило бы торговлю названного города и тем самым, через соответствующие пошлины и сборы, доставило бы немалый доход королю; к тому же при росте своего богатства Бристоль мог бы принять на себя более значительное бремя войны. Сильный глостерский гарнизон не только держал в совершенном повиновении район Динского леса, составлявший четверть графства, но и совершал опасные вылазки в другие места, отчего тамошние джентльмены, в большинстве своем люди благонамеренные, боялись жить в собственных домах. После же взятия Глостера королевские войска могли бы занять все это богатое и многолюдное графство (до сих пор служившее армии Его Величества скорее удобными временными квартирами, нежели источником постоянного дохода), и с Глостершира можно было бы собрать больше денег, чем с других графств, ведь обид и неприятностей королю он успел причинить больше, чем другие. В таком случае все жители графства платили бы обычные еженедельные взносы, зато глостерширские йомены, как дерзкие мятежники и притом люди весьма состоятельные, искупали бы свои прегрешения более крупными суммами (на чем особенно настаивали джентльмены, которые немало пострадали за верность королю, а теперь выражали готовность произвести набор солдат в армию Его Величества — если та прежде овладеет Глостером). Существовало еще одно соображение, не менее, если не более серьезное, чем все прочие: после взятия Глостера уже не требовалось бы держать войска в Уэльсе, и всех солдат из тамошних гарнизонов можно было бы включить в состав полевой армии, а контрибуции и иные налоги с Уэльса использовать для ее оплаты.

В общем, в борьбе с остальной Англией король мог бы тогда опереться на весьма обширную и притом образующую единое целое часть своего королевства.

Все эти доводы, однако, не были сочтены достаточно вескими, чтобы посылать армию на осаду с сомнительными перспективами, пока Парламент еще может оправиться от поразивших его страхов, а значит, унять и успокоить брожение умов (каковое если не целиком проистекало из этих страхов, то весьма ими усиливалось) и пополнить свои войска. А потому почли за лучшее ввести армию в одно из графств, всего более страдавших от неприятеля, и дожидаться там момента, когда неустройство и беспорядки в Лондоне и его окрестностях предоставят ей какие-нибудь важные преимущества — если еще раньше не появится обоснованная надежда овладеть Глостером уже в самом скором времени. А чтобы она появилась, приняты были тайные меры, действие коих ожидалось с часу на час. Дело в том, что глостерским гарнизоном командовал некто полковник Масси, профессиональный военный, который в свое время, когда Его Величество готовился к походу в Шотландию, состоял под начальством полковника Легга, а в начале смуты явился в Йорк с намерением снова послужить королю; убедившись, однако, что о нем здесь мало слышали, и что, кроме утешительного сознания честно исполненного долга, на многое ему рассчитывать не приходится, он отправился в Лондон, где было меньше офицеров, зато больше денег. Его тут же произвели в подполковники армии графа Стамфорда. Масси быстро показал себя толковым и отважным командиром, а поскольку он обладал еще и недурными красноречием, которое нравилось простому народу, то Стамфорд, отправляясь в поход на Запад, оставил его комендантом Глостера, и на этом посту Масси действовал весьма энергично и успешно. Не существовало никаких причин думать, что к подобному человеку (отнюдь не одурманенному парами того бешеного фанатизма, который побуждал других защищать свое дело с неистовым пылом) невозможно найти подход. А потому Уильям Легг — офицер, всеми уважаемый и пользовавшийся особым расположением принца Руперта — отправил в Глостер посыльного, который мог проехать туда, не возбуждая подозрений, и доставить Масси любезное письмо с соответствующими предложениями. Посыльный вернулся в Оксфорд, когда там обсуждались планы дальнейших действий короля и армии, и привез от коменданта весьма высокопарный ответ, из коего можно было заключить, что Масси глубоко уязвлен тем, что король пытается склонить его к измене и вероломству и толкает к нарушению присяги, чего он, Масси, не сделает никогда, даже ради спасения собственной жизни —