"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 - Генри Крейн

— Вы что‑нибудь хотите заказать, сэр? — спросил он.

Мейсон коротко бросил:

— Кофе.

Он сидел на высоком табурете у стойки, обжигая себе пальцы горячей чашечкой кофе.

Ему доставляло какое‑то странное наслаждение чувствовать свою волю над собственными желаниями. Он смотрел на бутылки с виски, с вином, с шампанским, поблескивающие на зеркальной витрине бара, смотрел на то, как моложавый бармен разливает посетителям спиртное, внимательно следил за тем, как люди напиваются.

«Вот, — думал Мейсон, — зашел в бар абсолютно благопристойный человек, наверное, после службы, у него неприятности, и он решил отвлечься, пропустив пару рюмок. Но вот что интересно: выпив одну рюмку, человек не меняется, его лицо не становится более светлым. Наоборот, я же видел, как он постепенно уходил в себя».

И Мейсон понял, что ему совершенно не хочется пить, спиртное больше не волнует его.

Он даже с отвращением смотрел на то, как молодая девушка жадно пила коктейль в обнимку со своим приятелем. Ему даже хотелось подойти и вырвать стакан из рук девушки. Но Мейсон вспомнил самого себя.

«Нет, человек должен прийти к этому сам. Он должен пройти до самой черты и вернуться. Если он этого не сможет сделать, значит переступит черту, если сможет — спасется».

Вокруг Мейсона раздавались пьяные голоса, выкрики, пьяный смех.

«Почему все чувства у пьяного человека так уродливы? — думал Мейсон. — И вообще, приходилось ли мне когда‑нибудь в жизни видеть красивого пьяного человека?»

Мейсон сидел, раздумывая, и не мог вспомнить.

Он остановил свой взгляд на девушке с коктейлем В руках. Она уже выпила вторую или третью порцию, сделалась развязной. Блузка сползла с ее плеча, а она даже этого не замечала. Припухшие губы со смазанной помадой некрасиво кривились, глаза были пустыми и глупыми. Ее парень то и дело сползал с высокого стула. Он уже тоже порядочно набрался и все время норовил поцеловать свою девушку в щеку, но промахивался и громко смеялся. Девушка мерзко хихикала и как ей казалось, незаметно подтягивала юбку все выше и выше, пока, наконец, не показалась полоска белого белья.

И Мейсон подумал.

«Наверное, они сейчас уверены, что счастливы. Им хорошо, и все проблемы их решены. Они уверены, что красивы, раскованны и беззаботны. Но это только, если смотреть на мир их глазами.

А если со стороны, да к тому же трезвым взглядом…

Человек ведет себя так, потому что в обыкновенной жизни не всегда рядом попадется зеркало, и он не всегда может контролировать выражение своего лица. Вот со мной, к счастью, случилось так, что я словно бы смог отойти от самого себя на несколько шагов и посмотреть беспристрастным взглядом, взглядом стороннего наблюдателя. Но, правда, зеркало я разбил, — признался сам себе Мейсон, — зеркало, в котором увидел свое настоящее лицо. Но ведь в этом же зеркале отражалась и Мэри, значит, виновато не зеркало, а виноват я сам.

Ну что же, Мейсон, за все нужно платить. Страшно только то, что плата бывает временами несоизмерима с приобретением».

Мейсон приподнял чашку уже остывшего кофе и перевернул ее на блюдце вверх дном. Потом резко приподнял и принялся рассматривать застывшую причудливыми очертаниями кофейную гущу.

«Неужели по этому можно предсказать судьбу? усмехнулся Мейсон. — Вот я проведу по кофейной гуще, и она изменит свои очертания».

Мейсон почти уже было коснулся темной массы ложечкой, но не мог заставить себя сделать последнее движение.

«Но все‑таки, может в этом есть смысл? — задумался Мейсон. — Может быть, действительно наша судьба написана вот здесь, на дне блюдца? Что же здесь изображено»?

Мейсон, склонив голову, внимательно рассматривал расплывшуюся гущу.

«Но это бесполезно, — наконец решил Мейсон, — это то же самое, что рассматривать луну и думать, что изображено на ней. Каждый увидит свое. Все‑таки судьба написана внутри нас, и мы лишь желаем увидеть то, что нам выгодно и приятно. Мы хотим видеть себя трезвыми, хотя пьяны, хотим видеть справедливыми, хотя бесчестны».

И тут Мейсон вздрогнул. Он понял, что ему напоминает коричневая кофейная гуща: она напоминала ему взрыхленное кукурузное поле, пропаханное падающим самолетом.

Но это было не совсем то, чего‑то еще не хватало, и Мейсон боялся сам себе признаться, что не хватает здесь крови.

«Да, так спекается земля, замешанная на крови. Но если я вижу это сейчас, — задумался Мейсон, — то какой в этом смысл? Ведь трагедия уже произошла, а кофейная гуща должна предсказывать, а не констатировать. Ведь Дика нет, он сгорел, мертвым сгорел в огне. И сколько еще людей погибло там — женщин, детей… И каждый из них, наверное, до последнего мгновения верил в то, что спасется, каждый верил, что смерть обойдет его, что выберет кого‑то другого. И может быть, погибшие тоже гадали когда‑нибудь на кофейной гуще, а им предсказывалось счастливое будущее, любовь, долгая старость.

И никому из них не пришло в голову, что кофейная гуща напоминает замешанную на крови землю.

А может, и я обманул смерть, пересев от Дика? Ведь не зря я отстегнул ремень и пошел на этот призывный взгляд Ника Адамса. Мальчик спас меня, а я потом спас его. Это очень странно, когда двое погибающих могут спасти друг друга. Надо будет обязательно разыскать Ника и поблагодарить его за свое спасение. Конечно, он удивится, но потом, думаю, поймет. Ведь он тоже вышел целым из этого ада. Мы все, спасшиеся, прошли чистилище. Но ведь я еще не попал на небо, туда, где Мэри. А может быть, это была всего лишь отсрочка? Какой‑то знак? Предупреждение»?

Мейсон уже начинал путаться в мыслях. Ему стало казаться, что, глядя на пьяных, он пьянеет сам, хоть не выпил ни капли спиртного. И Мейсон подумал:

«Я настолько запутался, что если бы выпил сейчас хоть глоток виски, то мои мысли бы прояснились».

Его рука механически потянулась к внутреннему карману пиджака за деньгами. Он даже развернул портмоне, но тут на стойку бара с легким звоном вывалился маленький блестящий ключик от сейфа, отданный ему покойным Ричардом Гордоном. Этот тихий звук, еле слышный в гуле бара, поразил Мейсона больше, чем если бы раздался громовой раскат.

Бумажник выпал из рук Мейсона на колени, а он, даже не удосужившись его поднять, двумя пальцами взял ключ и стал его изучать. Анодированный металл сверкал — и это зрелище завораживало Мейсона. Казалось, так можно просидеть целую вечность, созерцая переливы цветных точек на маленьком металлическом предмете.

«Этот ключ очень похож на