Становление писательницы. Мифы и факты викторианского книжного рынка - Линда Петерсон

«Новые женщины» и литературный рынок рубежа веков

Одной из проблем, с которой столкнулись все писатели рубежа веков, была «недолговечность» журналов о высокой культуре 1890‑х. Осберт Бердетт в «Периоде Бердсли» отмечает это явление как «новизну и краткость жизни культурного журнала»[68]. Мы могли бы сравнить, например, краткость существования Scots Observer (1888–1894) или Yellow Book (1894–1897) с долговечным Edinburgh Magazine Блэквуда (1817–1980), в котором создавали свои репутации Маргарет Олифант и Джордж Элиот, или Westminster Review (1824–1914), в котором публиковали некоторые из своих важнейших работ Гарриет Мартино и Джордж Элиот. Долгоиграющие викторианские издания предоставляли женщинам-авторам регулярную площадку для их художественных произведений, эссе и обзоров и, таким образом, возможность строить карьеры и создавать репутации. Temple Bar Бентли (1860–1906) предложил Чамли долгосрочную перспективу, она могла развивать свое художественное творчество и учиться соответствовать стилю издания. Но после потери Бентли она так и не смогла установить новые столь же продолжительные отношения с издательством. Она предприняла многообещающую попытку с Monthly Review (1900–1907) под руководством Генри Ньюболта, где разместила несколько статей, но всего через три года после начала сотрудничества в 1904 году Ньюболт ушел из редакции, и вскоре после этого периодическое издание было закрыто. Чамли наняла американского агента Кертиса Брауна, который разместил многие из ее материалов в уважаемых, оплачиваемых периодических изданиях, таких как Harper’s Bazaar и Scribner’s Monthly, но так и не вернула себе постоянное место в английской периодической печати. В отличие от своей современницы Элис Мейнелл, у которой всегда была Merry England, а в 1890‑х и 1900‑х она регулярно появлялась в Pall Mall Gazette, Чамли не могла обеспечить себе профессиональную безопасность, необходимую для того, чтобы закрепить свои писательские позиции.

Вторым проблемным аспектом периодического рынка в 1890‑х было развертывание «культа личности». Достаточно вспомнить одиозного Оскара Уайльда, Обри Бердсли с его Yellow Book или Сару Гранд, которая писала для Lady’s Realm, но одновременно позировала в виде современной велосипедистки[69], чтобы признать важность продвижения собственного образа в виде «эстета», «декадента» или «новой женщины». Чамли публичная самопрезентация всегда давалась непросто. После публикации «Красной похлебки» несколько периодических изданий, в основном американских, пытались извлечь выгоду, сравнивая биографию писательницы с ее произведением, печатая псевдоинтервью. В Munsey’s Magazine вышла колонка «Литературные беседы» с подзаголовком «Автобиография и художественная литература – истории Мэри Чамли и ее жизнь». В ней проводились параллели между автором и ее героиней, Мэри выставляли как подопечную женщины из высшего общества и пытались превратить Чамли в литературный бренд[70]. Некоторые американские переиздания ее романов содержали аналогичные биографические эскизы и гламурный портрет молодой писательницы, задрапированной в меховой палантин (рис. 28). Но эти попытки создания публичной личности никогда не заходили далеко, будь причиной тому сопротивление аристократки Чамли или ее неспособность переступить через природную застенчивость. Хотя в обычной жизни Элис Мейнелл, возможно, и поднимала брови, читая интервью в Sylvia’s Journal или Queen[71], но она позволяла эти интервью печатать, а затем просто отправляла извинения любому другу, издателю или коллеге-автору, который, по ее мнению, мог быть оскорблен[a].

Рис. 28. Мэри Чамли, фронтиспис к американскому изданию «Дианы Темпест» (1900). Предоставлено библиотекой Йельского университета

Трудности в формировании публичного образа Чамли признала в предисловии к ее сборнику 1908 года «Низшая ступень». Она начинает со слов: «Я 25 лет пишу книги, романы, которые, как я считаю, делают меня автором, несмотря на то, что меня уверяли снова и снова, что это не моя работа»[72]. Она продолжает в юмористическом ключе, перечисляя различные претензии к ее работам. Один «очаровательный пожилой человек» «обсуждал одну из моих самых ранних книг с такой благодарностью, что я наконец заметила, что это я ее написала», на что он «серьезно и мягко» ответил ей: «Я знаю, что это неправда». Другой человек, который «объявил себя автором „Красной похлебки“ в присутствии большого числа людей» – и был посрамлен «покойным мистером Уильямом Шарпом», который знал лучше. Кроме того, есть друзья и родственники, которые признают ее автором, но отрицают ее оригинальность, отпуская такие комментарии: «Мы все сразу узнали в образе миссис Алвинн миссис Н. – и мы все считаем, что она на нее совершенно не похожа»[73]. Религиозные критики ведут себя не лучше – например, утверждая, что персонаж преподобного мистера Грезли из «Красной похлебки» «был просто проявлением моей личной обиды, поскольку меня, вероятно, бросил жених-священник»[74]. Хотя Чамли остроумно пересказывает эти анекдоты, она признает, что «все это случилось на самом деле и причинило мне в свое время немало боли»[75].

О том, что они продолжали причинять боль, свидетельствует тот факт, что она сохранила их для предисловия, в котором заявляла о своей авторской идентичности и литературной оригинальности. То, что она считала эту проблему не исключительно своей, а общей для женщин-писательниц, становится ясно из ее обсуждения аналогичного опыта с Люси Клиффорд (автором романов об одиноких, борющихся женщинах, в том числе «Тетушки Энн» (1892) – книги, которой очень восхищался Арнольд Беннетт)[76]. Предположительно, Чамли чувствовала, что авторы-мужчины меньше страдали от такого обесценивания. Она продолжала использовать предисловия для отстаивания своей авторской идентичности и взглядов на искусство[77]. Ее последний том «Любовь его жизни и другие истории» (1921) включает в себя вступительную статью «Во славу Саффолк-коттедж» о месте, где «было написано большинство этих историй»[78]. Увековечивая свой писательский дом, Чамли увековечивает себя и свою карьеру, создавая окончательный образ писательницы как англичанки, довольной жизнью в коттедже, который она обустроила на заработанные трудом деньги, с эстетическим вкусом, превратив «заброшенный, запущенный и пустой» дом в такое жилище, за которое «миллионеры бы толпами дрались»[79].

Случай Чамли может привести нас к размышлениям о роли периодических изданий и книгопечатания – тех самых рыночных условий, которые она избегала описывать в «Красной похлебке», – в создании и разрушении карьер писательниц эпохи «Новых женщин». Одна за другой и все вместе – они, кажется, исчезают после первого десятилетия ХX века. В некоторых случаях мы можем указать на конкретные причины: переход от литературы к активизму в борьбе за избирательное право (зрелые годы Сары Гранд), браки и разводы (которые заставили Грэм Р. Томсон изменить свое имя и потерять свою авторскую идентичность), решение перейти от написания романов к журналистике