Становление писательницы. Мифы и факты викторианского книжного рынка - Линда Петерсон

тяжелой скучной жизни, лишенной всего, к чему я стремилась интеллектуально, и спотыкаясь на каждом слабом повороте, и будучи постоянно постоянно <sic!> больной. То, что я думала, что я чувствовала, что я выстрадала в эти минувшие годы, было «топливом», которое год за годом питало пламя, которое давало мне силы жить[14].

Как и другие «Новые женщины», она считала, что пишет о своем гендерном, телесном опыте – и через него. Она использовала свое творчество, чтобы «переиграть автобиографические дилеммы», как делали, по предположению Энн Хейлманн, многие «Новые женщины» – романистки[15]. Среди этих неурядиц была неудачная помолвка, после которой Чамли обратилась к писательству в поисках утешения и отвлечения от личных переживаний. Не менее важным событием стали смерть ее матери-инвалида и выход на пенсию отца-священника, что освободило ее от семейных обязательств и позволило переехать из прихода Ходнет в Шропшире в Лондон. Этот переезд давал ей возможность вступить в круг литературной интеллигенции, в котором вращались такие известные личности, как Говард Стерджис, Генри Джеймс, ее старая подруга Рода Бротон и сестры Финдлейтер.

Тем не менее было бы ошибкой рассматривать трансформацию Чамли в чисто психологических терминах. Большое значение имело ее чтение романов «Новых женщин» 1890‑х и смена издателей – изменение, вызванное кризисом в издании художественной литературы. Написание «Красной похлебки», скорее всего, было вдохновлено чтением «Женщины, которая осмелилась» (The Woman Who Did) (1895) Гранта Аллена, в котором Эрминия Бартон отказывается узаконить брак и говорит Алану Меррику: «Подумайте, как мне было бы легко… сделать то, что делают другие женщины… предать свой пол, свои убеждения, продать своих за чечевичную похлебку… Я знаю, что такое брак… какие нечестивые жертвы его поддерживают и делают возможным… и я не могу принять этого»[16].

В отличие от Аллена, и в основном вопреки ему, Чамли изображает не последствия решения женщины избегать брака, а скорее влияние двойных сексуальных стандартов как на мужчин, так и на женщин, а также то, как разные персонажи продают самое себя за похлебку – будь то главный герой мужского пола Хью Скарлетт, отдающийся роману с замужней женщиной, или героини, выходящие замуж ради денег, положения в обществе и безопасности. В своем исследовании Чамли расширяет тему, которую она начала в книге «Диана Темпест», где молодая женщина выходит замуж не за того брата и задается вопросом: не продала ли она свое первородство за красную похлебку[a]. Впоследствии эпиграф к одной из глав подтверждает ее страх, адаптируя историю Иакова и Исава из Книги Бытия, глава 25: «За красной похлебкой следуют чрезвычайно горькие слезы»[17].

Еще одним стимулом для нового направления творчества Чамли стал роман Мэри Харкнесс «Во тьме Лондона» (1891), повлиявший на образ писательницы Хестер Грезли, протагонистки «Красной похлебки», и ее подруги Рейчел Уэст. Книга Хестер «Идиллия Восточного Лондона» отдает должное роману Харкнесс и критикует его социалистическую идеологию, угнетающую (с точки зрения Чамли) своим неумолимым марксизмом и отрицанием любого эффективного индивидуализма. Хестер и Рейчел показывают, что индивидуальные и совместные действия женщин, их объединенные усилия могут изменить жизнь и внести свой вклад в социальные перемены – тема «Новых женщин», которую поддерживает «Красная похлебка».

Тем не менее именно крах Richard Bentley and Son спровоцировал самый большой перелом в карьере Чамли и, как я считаю, инициировал изменение в ее художественном литературном стиле. Броутон познакомила Чамли с Джорджем Бентли в середине 1880‑х, и архив Бентли хранит сердечную переписку между писательницей и издателем. Бентли с энтузиазмом похвалил первый роман Чамли «Драгоценности Дэнверса» как «яркую комическую историю» и призвал ее «продолжать радовать [его] такими рукописями»[18]. Бентли с готовностью принял два следующих романа для публикации в периодическом и книжном формате, заплатив пятьдесят фунтов за авторские права на «Сэра Чарльза Дэнверса» (с контрактом, в котором указывались дополнительные двадцать фунтов за каждые сто проданных экземпляров сверх пятисот пятидесяти копий издания для библиотек) и увеличивая роялти по мере роста продаж и популярности книг писательницы[a]. За «Диану Темпест» Чамли получила пятьсот фунтов: двести пятьдесят фунтов за публикацию с продолжением в Temple Bar, сто пятьдесят фунтов за публикацию книги и бонус сто фунтов (после того как роман переиздали в пятый раз)[b]. Эти гонорары ниже тех, что получала Броутон (которая зачастую продавала романы по восемьсот фунтов), но все же они свидетельствуют о высокой оценке Бентли.

Когда Джордж Бентли в 1895 году умер, а его сын Ричард продал фирму Макмиллану, Чамли потеряла готовый, удобный рынок сбыта для своих произведений. Из архива издателя непонятно, пытался ли Макмиллан «забыть» конкретно эту писательницу, поскольку Такман и Фортин предполагают, что фирма систематически поступала так с другими авторами[19], или издательство просто не справилось с документами о передаче собственности. В любом случае Чамли чувствовала себя брошенной и ненужной, а поэтому отнесла «Подвижницу» (1897) – свой следующий роман – и план «Красной похлебки» Эдварду Арнольду. После успеха «Похлебки» (пять переизданий за год) Макмиллан написал Чамли с вопросом, почему она покинула его издательство. Она ответила: «Вы написали бы мне, если бы пожелали получить новую книгу, над которой я работала, как было известно мистеру Бентли…», прибавив к тому же, что «разочарована тем, что получила от вас ответ только тогда, когда прошло несколько месяцев и когда я заключила договор с другим издателем»[20].

В следующем письме, написанном после того, как Макмиллан извинился, она добавила:

Я была очень маленькой писательницей, а вы – очень большой издатель. Мне никогда не приходило в голову написать вам. Но, признаться, я была глубоко разочарована тем, что не получила от вас ответа.

Возможно, вы скажете, что мне следовало понимать, что ваш интерес сам собой разумеется, но моя скромность (с тех пор изрядно истаявшая) тогда была в добром здравии.

До тех пор пока я не получила ваше письмо от 24 июня [1900], у меня сохранялось впечатление, что фирма не ценит мои книги[21].

Впечатление Чамли – что Макмиллан тихо бросил ее и возобновил переписку только после того, как она опубликовала бестселлер, – кажется верным, учитывая пятилетний перерыв в письмах. Несмотря на запоздалые ухаживания, она отклонила авансовый контракт на следующую книгу, сказав Макмиллану, что их предложение «выглядит не привлекательно в сравнении». Более поздние произведения она публиковала с Джоном Марри.

Потеря Бентли, а затем Макмиллана нанесла удар по чувству собственного достоинства Чамли – тому, что она иногда называла своей «кровью Плантагенетов»