Жар-птица (кто предал российскую демократию) - Андрей Владимирович Козырев

* * *

Не думаю, что умышленно, но получилось так, что во время торжеств в честь Дня Победы Клинтон всё время ходил по пятам за Ельциным и был похож на провинциального родственника в ожидании обещанного подарка. После шантажа в Вашингтоне я не испытывал сочувствия к американскому президенту, но ситуация казалась мне тревожной и малопредсказуемой.

В Москве американцы опять попытались использовать меня в своих целях. Сразу после публичной церемонии на Красной площади Строуб Тэлбот шепнул мне, что формула «Партнёрства» работает прекрасно и сейчас мне нужно объявить о том, что я готов подписать официальный протокол во время встречи министров иностранных дел НАТО в конце мая. Я совершенно не собирался этого делать и сказал Тэлботу примерно следующее: «В неформальной обстановке Ельцин мог допустить какой-то намёк на наше согласие подписать „Партнёрство“, но это нельзя считать официальной позицией». И объяснил, что не стану ничего сейчас уточнять у президента — в данный момент он, как хозяин, принимает приглашённых им мировых лидеров, и было бы неприлично его от этого отвлекать. Напомню, в Москву приехали лидеры нескольких десятков стран.

После встречи президентов, на которой присутствовали Тэлбот и помощник Ельцина по внешней политике Дмитрий Рюриков, Строуб повторил свою попытку. Я предложил ему сверить собственные впечатления от слов российского президента с впечатлениями Рюрикова. Как выяснилось, Рюриков не подтвердил решимость Ельцина немедленно подписать «Партнёрство» — Тэлбот был разочарован. Клинтону пришлось прикладывать новые усилия, чтобы уговорить своего российского коллегу.

В конце концов Ельцин дал мне через Рюрикова указание подписать «Партнёрство».

Цена, которую пришлось заплатить Клинтону за наше согласие, впечатляла. На пресс-конференции по итогам саммита Ельцин заявил об ускоренном повышении своего статуса до действительного полноправного участника на следующей встрече «Большой семёрки». Большего прозападные демократы не могли и просить. Их оппоненты тоже могли быть удовлетворены: Клинтон в своей речи заявил, что Договор по обычным вооружённым силам в Европе следует изменить, учитывая озабоченность России. Мало того, президент США публично подтвердил, что внутренние решения альянса по расширению ещё не дошли до этапа согласования процедур или времени принятия новых членов. «Ястребы» увидели в заискивающем тоне Клинтона подтверждение тому, что Кремль может сыграть жёстко.

Клинтону пообещали, что «Партнёрство» будет подписано 31 мая на конференции министров иностранных дел стран НАТО в Ноордвейке в Нидерландах. Однако, даже скрепив сделку рукопожатием, Ельцин попытался увернуться и отложить её исполнение. Он принял решение, что Совет безопасности России, молчавший месяцами под надзором секретаря и старого друга президента Олега Лобова, созывается 24 мая на полномасштабное заседание, посвящённое взаимоотношениям с НАТО.

Лобов был простодушным аппаратчиком, с которым у меня завязались дружеские отношения ещё с августа 1991 года, когда мы оба выполняли важные поручения российского президента. Сейчас он испытывал неловкость, по долгу службы помогая «ястребам» свалить меня. При этом он чувствовал, что у Ельцина пока нет решения, поэтому предусмотрительно сохранял нейтральную позицию. Именно от Лобова я узнал о настроениях силового блока во главе с Примаковым. Настроение можно описать как мстительное и реваншистское. Но при этом — по мнению Лобова — ситуация не была однозначной.

Опытные аппаратчики, силовики были сориентированы на «начальника», хорошо усвоив принцип «заходи к шефу со своим мнением, а уходи с его». Для начала они обрушились на меня с критикой за отказ согласовать с ними представленный мной проект резолюции СБ. Выполняя свою роль координатора, Лобов как секретарь Совета постарался поправить ситуацию, но в итоге просто доложил президенту, что мой проект не был согласован с другими членами СБ.

Когда я подошёл к трибуне, чтобы представить свою позицию, Ельцин сказал: «Как-то все в этом зале против вашего подхода. Черномырдин недавно твёрдо высказался против расширения НАТО и „Партнёрства“, если это просто прихожая для новых членов. Кажется, что это консенсусное мнение».

Налёт театральности в его поведении вывел меня из равновесия. У меня мелькнула мысль: вот скажу сейчас, что неосоветская политика по отношению к НАТО нанесёт вред России и подам в отставку. Но торопиться с этим не стал.

Мне показалось, что Ельцин просто хочет выпустить пар перед тем, как принять непопулярное решение, — с таким образцом поведения его ближайшие помощники были знакомы. Дело в том, что Черномырдин как премьер-министр не занимался внешней политикой или проблемами безопасности. Цитирование его слов в принципе не имело значения и уж тем более не означало, что «ястребы» победили. Поняв суть происходящего, я подыграл Ельцину, сказав, что мой подход не расходится с черномырдинским, поскольку оба они имеют в основе один источник — предыдущие директивы Ельцина.

Большинство членов Совета Безопасности ожидали, что я буду выступать за подписание «Партнёрства». Как же они были удивлены, когда услышали, что я не считаю подписание само по себе важной целью, но готов сделать это 31 мая, если президент этого хочет в соответствии с соглашением, которого он, очевидно, достиг с Клинтоном во время празднования Дня Победы в Москве. Это напомнило Ельцину о том, что на кону стояло его слово и что подписание не моя инициатива.

— Андрей Владимирович, — обратился ко мне президент, — сядьте вместе с другими членами Совета Безопасности и включите их точки зрения в итоговый доклад, чтобы я мог принять решение. Не надо капризничать или завидовать. Есть много интересных идей, которые нельзя упустить.

Позже, ещё раз обдумывая этот эпизод, я пришёл к трезвому выводу: сегодня я ещё могу с чистой совестью оставаться во главе российской дипломатии, защищая линию на сотрудничество с Западом, но завтра политический поворот неизбежен. Лобовое столкновение двух противоборствующих курсов было лишь вопросом времени, и сторонники поворота рано или поздно одержат победу, не оставив мне другого выбора, кроме отставки.

Приближался период летних отпусков, и, вероятно, у меня есть время до начала осени — размышлял я. Осенью я смогу начать свою кампанию по переизбранию в думу. По новой российской конституции думский мандат уже нельзя совмещать с работой в кабинете министров, что предполагало мой отказ от министерской должности до декабря.

* * *

Я хотел, чтобы подписание программы «Партнёрство во имя мира» стимулировало содержательную работу по построению отношений между Россией и НАТО. Но Ельцин заблокировал такую возможность. Незадолго до моего отлёта в Нидерланды президент приехал в министерство на встречу с моими ближайшими помощниками, в основном заместителями министра. Накануне мы с ним обговорили детали этого мероприятия, он дал понять, что его визит будет формальностью. Пожатие рук под телекамеры и короткий обмен мнениями… И, конечно, я был застигнут врасплох, когда утром он