Святые и Убийцы - Фэя Моран

А сама внутри паникую.

– Никогда не слышала подобного бреда. Ты в моё отсутствие ума лишился?

– Ой, да кому ты разыгрываешь эту комедию? Всё и так ясно. Причём давно.

– Мистлок, ничего не хочу слышать.

– В этом ничего плохого нет. Почему ты так критично всё отрицаешь?

– Потому что это неправда!

– Даже твоя истерика сейчас как раз-таки подтверждает мои слова.

От отчаяния мне хочется нырнуть с головой в какую-нибудь глубокую яму и похоронить себя заживо. Такое ощущение, что лучше бы мне остаться в той дрожащей крепости, с которой мы спаслись, чем выслушивать всё это. То, что моя давняя тайна становится известной, по крайней мере, одному человеку, меня вот-вот убьёт.

С чего он вообще это взял?!

– Нура, всё в порядке, – заверяет меня Мистлок, и его наглые и насмешливые черты лица на удивление смягчаются. Теперь мне не кажется, что он смеётся надо мной, что и вызывало моё упрямое отрицание. – Я никому не скажу. Но, по правде говоря, тебе самой стоило бы признаться самому моему дурацкому братцу.

– Это всё не…

– Это правда. Ты его любишь. И это как бы… фу, ну… прекрасно? Прости, я просто не могу отделаться от того, что он мой брат, а ты моя подруга.

И наконец я сдаюсь. Потому что если Мистлок говорит, что никому не скажет, то он обязательно сдержит своё слово. Другому не быть.

– Откуда ты знаешь? – осмеливаюсь я задать не дающий мне покоя вопрос.

– По твоим глазам, которыми ты на него смотришь, – усмехается Мистлок. – Причём каждый раз. Да, ты всё время пытаешься отвлечь всех вокруг, одурачить… Например, сводишь разговор в иное русло или начинаешь бегать глазами по любым другим лицам, лишь бы не смотреть на него самого. Это всё выдаёт влюблённого человека, пытающегося хранить это в тайне.

Мне кажется, что я сжимаюсь до формы маленького жалкого комочка, только этого никто почему-то не видит.

– С каких пор ты такой знаток в области любовных наук? – стараюсь я отвлечься.

– Даже сейчас! Даже сейчас ты сводишь разговор в иное русло, лишь бы не говорить о Керане.

Я бы ни за что в жизни не подумала, что Мистлок Атталь может быть так догадлив и умён, чтобы поймать меня на лжи, которой я всегда кормила всех вокруг. И ведь все верили!

– И та буква, – заговаривает он снова. – «К» в комнате у тебя на потолке. Это же вовсе не твои родители.

– Всё, хватит, – смущаясь, отчеканиваю я. – Я поняла.

– Ничего ты не поняла. Не вижу, чтобы ты мчалась признаваться ему в своих чувствах.

Выпучив глаза от этого неожиданного заявления и наглости, я морщу нос и отвечаю:

– Я не собираюсь ему признаваться. Ни сегодня, ни когда-либо вообще.

– И жить несчастной до конца своих дней?

– Да. Если мне это уготовлено ад-Дарром, то да. Я это приму.

Мистлок качает головой, кладёт руку на моё плечо и слегка наклоняется, чтобы смотреть мне в глаза.

– Я не думаю, что твой бог уготовил для тебя несчастную жизнь.

– Это знает только Он.

– А ты надейся на лучшее.

Я в недоверии кошусь на него, потому что возникает такое ощущение, что кто-то сменил настоящего Мистлока на того странно говорящего юношу передо мной.

– В чём дело? – усмехаюсь я. – С чего вдруг ты толкаешь такие речи?

Мистлок фыркает, отстраняясь и убирая руку с моего плеча.

– Наверное, возмужал. Всё-таки мне восемнадцать уже исполнилось.

Я подскакиваю на месте и закрываю ладонями рот в изумлении. В водовороте последних сумасшедших событий я и забыла о приближающемся с каждой Луной торжестве Мистлока.

– Ох, ад-Дарр! – вырывается у меня слишком громко. – Так значит…

– Ага. Пора дарить Сирине красную Нить, да? Как думаешь?

Предложение руки и сердца, другими словами.

Я невольно усмехаюсь отразившемуся в его чертах волнению. Очаровательное зрелище.

Но потом в миг поникаю, когда, глядя в его зелёные глаза, вспоминаю превращённого в чудище Брикарда. Есть ли шансы его спасти? Вернуть обратно?

И знает ли Мистлок об участи своего отца?

– Мистлок… – начинаю я неловко, пытаясь подойти к теме как можно мягче. – А ты… ты знаешь, что твой…

– Да. Знаю.

Он заставляет меня подавиться словами. Беспомощно киваю, уже по его виду определив, что он в курсе произошедшего.

– Узнал сегодня, – отвечает Мистлок полным горечи голосом. – Керан рассказал… Но Сэнах считает, что в Книге ядов обязательно есть противоядие, которое вернёт его в нормальное состояние.

– Правда? – Я ощущаю, как в сердце зажигается маленькая искорка надежды, угрожающая разгореться до самых настоящих пожаров. – Он правда так считает?

– Да. Он почти уверен в этом.

Мистлок выглядит опечаленным, и я корю себя за то, что заговорила об отце.

– В таком случае мы успеем раздобыть Книгу ядов до твоего венчания с Сириной, и Брикард будет на нём присутствовать, – провозглашаю я почти торжественно, словно даю клятву королю. – Я тебе обещаю.

– Но проблема в том, что мы не знаем, где она.

– Я могу найти ответ на этот вопрос, – уверяю я его, уже выискивая взглядом либо Сэнаха, либо Керана за его спиной. – Отведи меня к мужчинам.

– Зачем тебе понадобилось идти к мужчинам? Никогда не замечал за тобой повадок куртизанки или любительницы поразвлечься.

Я закатываю глаза.

– Мистлок, ты же понял, о чём я.

Он кратко хохочет, считая, что смешно пошутил, а потом кивает и, сказав Сирине, что сейчас вернётся, идёт по направлению моста, переносящему людей на другую часть необъятного Гривинсхада. Внизу плещутся и шипят светящиеся реки, над головой пролетает Туча, явно вознамерившаяся приятно провести время с взлетевшим в воздух макартом-самцом, судя по их весёлому и активному виду. К слову, да, макарт Керана – девочка. И, клянусь ад-Дарром, иногда мне хочется ревновать его даже к ней!

Наконец, минуя скалы и около десятка людей, радующихся моему выздоровлению, мы добираемся до того самого шатра, за которым всегда стоит стол, карта и задумчивый Сэнах. Часто он напоминает своим серьёзным и хмурым видом Брикарда. Наверное, поэтому я прониклась к нему с душой, словно он заменил мне его на время.

– Нура, я очень рад, что ты выздоровела, – приветствует он меня. – Нам сильно не хватало тебя.

Я благодарно и с лёгкой улыбкой киваю, невольно переводя взгляд на стоящего рядом с ним Керана. Мистлок успевает шепнуть мне: «Твои глаза, тупица», и я еле сдерживаюсь, чтобы не дать ему по голове одной из стоящих на карте фигурок, а затем разворачивается и уходит, посчитав себя