Святые и Убийцы - Фэя Моран

– С возвращением, прелесть, – улыбается Керан, вызывая в душе разливающееся по всей груди тепло.

И я наконец в полной мере понимаю, что это он, настоящий. Потому что Керан под воздействием яда говорил иначе, двигался иначе, взгляд был грубый, жёсткий, даже если он пытался юлить. А сейчас он мягкий, добрый и горячо мной любимый.

И самое главное – в янтарных глазах нет ни ниточки потемнения.

– Как ты чувствуешь себя? – спрашивает Керан после затянувшейся паузы.

Я кладу ладонь на ранее раненный бок.

– Лекари меня подлечили. Больше не чувствую боли.

– Замечательно. Мы волновались за тебя. Видела бы ты Мистлока. Он себе места не находил.

Я усмехаюсь, потому что точно знаю, что так и было, и могу ярко себе это представить.

Сэнах отворачивается обратно к карте. Он помрачнел и выглядит чересчур задумчивым. И я понимаю, чем это вызвано.

Конечно, Дарки.

– Мы ведь вытащим Дарки, верно? – интересуюсь я, уверенная в положительном ответе. – Вы уже готовитесь наступать?

– Не всё так просто, Нура.

Его ответ вызывает у меня сильнейшее смятение.

– В каком смысле? Они ведь… они могут сделать с ним тоже самое, что и с… – Я затыкаю себе рот, взглянув на Керана. Должно быть, напоминание об отце может его расстроить, если он вообще знает о том, что с ним произошло.

– Дело в том, что он попал к ним в плен намеренно, – говорит Сэнах, и это шокирует меня ещё сильнее.

– Что?

– В первую очередь, ради твоего спасения, а во вторую, чтобы проникнуть глубже. В эпицентр всего этого хаоса. Дарки всегда был таким нетерпеливым храбрецом… Если это можно считать за храбрость, а не мальчишескую глупость.

Странно слышать о «мальчишеской глупости», когда вспоминаешь о том, что Дарки по меркам нормальных людей уже не мальчишка – ему все триста девятнадцать лет.

– Он возомнил себя смельчаком, это ясно, – подаю я голос после недолгой паузы, – но они могут превратить его в животное, напоить ядом. Даже если не Кровью сирда, то любым другим, более ужасающим.

– Они не будут порабощать его, Нура, за это можешь не беспокоиться. Он нужен им в здравом рассудке. И ты ведь сама знаешь почему.

Керан снова заговаривает:

– Почему? Я, например, не знаю, а хотелось бы. И почему он вообще так бросается рисковать собой ради Нуры?

Ох, кажется, он ничего не знает о нашем родстве.

Сэнах решает взять объяснение на себя, мельком глянув в мою сторону:

– Потому что Дарки доводится Нуре родным братом.

Керан выглядит потрясённым. Огоньки с факелов, окружающих нас, пляшут в его жёлто-оранжевых глазах и отдаются слабым блеском на его смугловатой коже.

– Но как это возможно?

Сэнах продолжает:

– Дарвиши часто меняли своё место проживания, боясь быть разоблачёнными. Я уже рассказал тебе о чудо-эликсире, который они сготовили для своего долголетия без старения, так что ты и сам должен понимать, что было бы логичнее им прятаться. А находиться на одном месте больше сорока лет, не вызывая удивлений со стороны окружающих их людей, они не могли. Так что спустя пару лет после того, как они перебрались в Велесию, они произвели на свет Дарки.

Вот откуда он так хорошо знает язык сивели, носит два цветочка, которые изображаются на королевском знамени Велесии, и без труда выдаёт себя за уроженца этого солнечного королевства. Никогда бы не подумала, что он может быть раксираховцем, хотя бы исходя из его внешних данных. Хотя этого не скажешь и обо мне – с моими-то почти белыми волосами.

– А как он всё-таки попал сюда, в Шиэнну? – спрашиваю я, не сумев остановить своё дикое желание расставить все мысли по местам. – Дарки говорил, что папа с мамой продали его какому-то купцу в Коггате, который купил его в качестве раба.

– Так и было. Но не продали. Дарвиши просто отдали его ещё мальчиком.

Мне показалось, что он говорит о ком-то другом, но точно уж не о моих родителях, которых все до сих пор возводят до уровня небес за их доброту и смелость.

– Отдали в рабство? – переспрашиваю я, желая уточнить этот странный момент. – Своего сына?

– Они были вынуждены это сделать, когда поняли, что за ними охотятся перийцы по приказу короля. Ты должна понять их.

– Увы, у меня это не получается.

– Дарки не страдал в руках господина Хоррена, могу тебя в этом заверить. Он работал у него в качестве посыльного и получал кров, пищу и приличную сумму каттов в вознаграждение. И хорошее отношение.

Вряд ли ему нужно было всё это сильнее, чем любовь и забота папы с мамой, – думаю я, но воздерживаюсь от произнесения этих слов вслух.

Внезапно родители, которых я даже и не знала лично достаточно, чтобы делать хоть какие-то выгоды, меняются в моих глазах. Они были готовы на всё ради своего дела, ради изготовления ядов и изучения монстров. Даже отказаться от детей под предлогом защиты. Может быть, мы и не нужны были им в самом деле?

– Какие фанатики, – рассуждаю я с горечью.

Сэнах смотрит на меня взглядом, полным сочувствия, хотя не знаю, сочувствует ли он мне по-настоящему.

– Когда мальчику исполнилось девятнадцать, господин Хоррен послал его за бутылью с соком в ближайший рынок. Он его принёс. Господин Хоррен выпил сперва сам, напоил жену, своих детей и также дал стакан Дарки за хорошо проделанную накануне работу. Все они умерли от отравления, кроме него.

– Как такое возможно? – подаёт голос Керан.

Сэнах отвечает незамедлительно, ожидав этот вопрос:

– Яды, что создавали Дарвиши, устроены так, что никогда не действуют должным образом на них самих. Вместо этого эти яды могут просто отражаться на их внешности, вызывать некие побочные эффекты. Цвет волос Нуры и Дарки тому доказательство. Они просто выцвели, стали белыми, хотя на самом деле они оба имеют от природы чёрные волосы, как у представителей народа Раксираха. – Далее Сэнах переводит внимание на меня, словно говорит всё это мне одной. Может быть, так и есть. – В ту Луну, когда умер и господин Хоррен и его семья, Дарки под видом сока просто отпил из яда, дарящего долголетие без старения подобно чудищам с реки Шеба, которые долгие века не стареют.

Вероятно, всю правду мне знать с самого начала было не положено, учитывая то, что во вторую нашу встречу он рассказывал, будто бы совсем не в курсе, каким именно образом Дарки отпил этой отравы, сделавшей его практически бессмертным.

– Почему вместо сока в бутыли оказался яд? – не понимаю я, с каждым новым его словом