Миссия Бога - Кристофер Райт

Политизированное толкование

С другой стороны, есть те, кто подчеркивают в истории исхода борьбу за справедливость и праведное воздаяние тем, кто беспощадно эксплуатировал слабых. Для них основное значение этой истории состоит в главном: Яхве – это Бог, который ненавидит угнетение и решительно настроен наказать виновных и освободить угнетаемых. Таким образом, политические, социальные и экономические аспекты египетского рабства и избавления Израиля формируют богословие, этику и миссиологию, для которых первостепенной задачей становится защита слабых и обездоленных.

В наше время такой герменевтический подход наиболее характерен для различных направлений богословия освобождения, которое зародилось в Латинской Америке и после распространилось по всему миру.[245] В некоторых из этих направлений популяризуется точка зрения, что Бог совершает свою искупительную деятельность везде, где имеет место борьба против угнетения и несправедливости. Библейский Бог, явивший себя в истории исхода, всегда находится на стороне слабых и угнетаемых. Таким образом, любое действие, направленное на свержение гнета и восстановление справедливости по сути своей носит искупительный характер, и неважно, зародится ли при этом церковь и уверует ли кто-то во Христа как личного Спасителя. Итак, перед нами совершенно противоположный подход рассмотренному выше узко-духовному толкованию, при котором упускаются социальные аспекты исхода, выдвигая на первый план социальную справедливость, в то время как духовная цель исхода и явная его связь с искупительной работой Христа (что хорошо представлено в Новом Завете) исчезают из виду. Как в политизированном подходе, так и в узко-духовном ощущается недостаток библейских оснований. Как я уже говорил, мои возражения против таких подходов касаются не их сути (например, я уверен, что Бог Библии за социальную справедливость и ее восстановление – это часть нашей миссии). Проблема с этими взглядами заключается в том, что они сводят всю историю исхода к одному какому-то аспекту, на основании которого формируется очень узкое представление о нашей миссии. Сейчас я попытаюсь это обосновать.

Неправомерный переход. Одно из основных возражений против толкования исхода сторонниками богословия освобождения заключается в неправомерном герменевтическом переходе, когда история избавления Израиля от политического и экономического угнетения становится предпосылкой для утверждения, что Бог хочет и намерен это сделать для всех людей, оказавшихся в подобных обстоятельствах. Такой переход упускает из виду как уникальность Божьих планов в отношении Израиля, так и ясное убеждение рассказчика в том, что избавление израильтян – это результат Божьей верности завету с Авраамом. У нас нет оснований полагать, что все народы находятся в таких же отношениях завета, в которых был Израиль, как и нет оснований думать, что обетования завета, данные Аврааму, распространяются на все народы в той же мере, что и на Израиль. Следовательно, мы не можем на основании истории избавления Израиля по причине верности завету с Авраамом делать выводы, что Бог хочет того же сейчас для других народов, и наша миссия состоит в освобождении угнетенных по всему миру.

Об этом хорошо говорит Джон Стотт, называя политизацию спасения некоторыми богословами освобождения ничем иным, как подменой понятий. Выступая против тех во Всемирном Совете Церквей, кто желает сделать исход «моделью освобождения всех угнетенных в мире», Стотт (не отрицая того, что угнетение в любой форме ненавистно Богу) подчеркивает

уникальность отношений Бога с Израилем (Ам. 3, 2)…именно эти особые отношения легли в основу исхода. Бог избавил свой народ от египетского рабства, чтобы исполнить свой завет с Авраамом, Исааком и Иаковом и обновить этот завет у горы Синай (Исх. 2, 24; 19, 4–6). Он не заключал завет с сирийцами и филистимлянами и не вмешивался в их жизнь, чтобы сделать их народом завета.[246]

Этому серьезному возражению аргументам об уникальности отношений с Израилем и Божьим обетованиям Аврааму сложно что-то противопоставить. Я неоднократно приводил эти доводы в защиту неправомерности перехода от истории исхода ко всем современным социальным проблемам. Однако на этом нельзя останавливаться. Хотя я здесь абсолютно согласен со Стоттом, однако я не думаю, что он видит необходимость рассматривать вообще историю исхода как модель, чтобы показать ее значимость для остального человечества. Далее мы поговорим об этом подробнее.

С одной стороны, нужно помнить, что Божьи обетования Аврааму не ограничивались только лишь благословением Израиля. В основе этих обетований лежит желание Бога благословить все народы. Таким образом, все совершаемое Богом в Израиле и для Израиля, служит в той или иной мере моделью того, что Бог хочет совершить для всего мира. Конечно, искупительная история Израиля несет на себе отпечаток уникальности и специфичности, однако именно эта уникальность и специфичность открывает и показывает характер Бога – Бога не только Израиля, но всей земли и всех народов.

Таким образом, тот исторический факт, что Бог не избавлял всех угнетенных в древнем мире Ближнего Востока, не говорит о том, что он оставался безразличен к судьбе притесняемых и не гневался на тиранов и эксплуататоров где бы то ни было еще. Скорее, это дает нам возможность еще раз увидеть важность миссиологической перспективы в этой части библейской истории.

Будучи основными получателями Божьих обетований Аврааму, израильтяне становятся моделью, показывающей, как Бог трудится в этом мире в целом: благословляет, предостерегает, избавляет и спасает. Конечно, есть что-то особенное в отношениях Яхве с Израилем, но эта особенность не в том, что Яхве принадлежит только одному народу. Он хочет благословить не только Израиль… Уникальность Израиля состояла в его избрании стать тем, через кого Яхве будет познан остальными народами… Через этот народ Бог хотел благословить остальные нации.[247]

С другой стороны, уже в самом Ветхом Завете упоминание истории исхода сопровождается универсалистскими выводами о характере Бога и его желании услышать вопль любого угнетенного. Например, в Пс. 32 после прославления Бога исхода как верного, истинного поборника праведности и справедливости (Пс. 32, 4–5), псалмопевец переходит к универсалистским утверждениям, говоря, что «милости Господней полна земля» (ст. 5), и он видит и заботится о всех живущих на земле (ст. 13–15). В Пс. 144 мы видим подобный переход от прославления Бога за его могущественные дела в истории Израиля к утверждениям, что Господь «восставляет низверженных» и «насыщает все живущее на земле», а также слышит каждый вопль, обращенный к нему (что напоминает историю исхода). Наиболее впечатляющий отрывок – это глава девятнадцатая Книги пророка Исаии, где сказано, что даже Египет мог бы стать частью Божьего искупления, если бы египтяне возопили