100 магнитоальбомов советского рока. Избранные страницы истории отечественного рока. 1977 – 1991. 15 лет подпольной звукозаписи - Александр Исаакович Кушнир

временем оказались либо подзабыты, либо утеряны. Определенный намек на подобную эстетику прослеживался в финале альбома «Табу» в акустической композиции «Радамаэрл». По-видимому, так должен был звучать «Аквариум» с точки зрения Всеволода Гаккеля. «Такого рода вкрапления имели очень разный характер и были подчинены какому-то интуитивному порыву в определенный момент времени», – вспоминает он.

Природа всевозможных изысканий Гаккеля в области гармоний имела под собой глубокие корни. Испокон веков род Гаккелей давал миру изобретателей. Дед Севы Яков Модестович был известным авиаконструктором – его именем названы две модели самолетов: «Гаккель-7» и «Гаккель-9». Отец – Яков Яковлевич Гаккель – известный океанолог, доказавший существование огромного подводного хребта, который вскоре после его смерти был обнаружен в Северном Ледовитом океане. Всеволод Яковлевич Гаккель нашел для «Аквариума» новый звук. В его основе лежали необычные сочетания виолончели с акустической гитарой Гребенщикова и скрипкой Александра Куссуля – студента консерватории и одного из членов струнной секции «Поп-механики». Подобное взаимодействие инструментов (плюс флейта Дюши Романова) впервые появилось в «Аквариуме» лет за десять до этого, когда на скрипке играл подзабытый ныне Николай Марков, дезертировавший из фолк-роковых «Акварелей» в гребенщиковский проект на пару с Гаккелем.

Еще одним виновником аквариумовских новшеств невольно оказался кинорежиссер Александр Сокуров, предложивший группе исполнить в его новом документальном фильме пару инструментальных тем из… романсов Глинки. Пораженные столь неординарным взглядом на музыку «Аквариума», БГ и Гаккель принялись разыскивать пластинки с произведениями Глинки и в итоге обнаружили в них немало сюрпризов.

«Разбираясь в том, что наворотил Глинка, я понял, что в музыке он позволяет себе гораздо больше, чем я, – вспоминает Гребенщиков. – Наверное, мне никогда не хватало убежденности, чтобы производить такую глобальную работу с мелодиями – когда композитор свободно переходит из одной гармонии в другую, меняя все на ходу. И я подумал: „Почему русские композиторы могут себе это позволить, а я – нет?“»

Под влиянием экспериментов Глинки Гребенщиков написал композиции «Сны» и «Дело мастера Бо», на которых в области гармонии ему удалось продвинуться далеко вперед – на новые, ранее неизведанные территории.

«„Аквариум“ всегда был для меня чем-то большим, чем просто четыре аккорда, – говорит Гребенщиков. – Почему-то именно в районе „Дня Серебра“ мы решили развернуться вовсю и сделать то, что хотели сделать очень давно, не жалея на это ни времени, ни сил. Мы дали себе free hand, не обращая внимания ни на что другое. „Сны“ и „Дело мастера Бо“ показывают, чем именно, помимо концертов и сочинения повседневных песен, мы должны были бы в идеале заниматься».

Спустя годы стало очевидно, что для «Аквариума» середины восьмидесятых «День Серебра» явился поистине уникальной работой. В частности, это был чуть ли не единственный альбом, аранжировки для которого создавались дома, а не бардачным методом прямо в студии. Отдельные компоненты в новых композициях начали смыкаться друг с другом самым естественным образом. К примеру, песня «Электричество» какое-то время существовала в нескольких независимых частях, и лишь незадолго до записи припев и основная мелодическая линия срослись в ней воедино.

Ряд композиций оказался прямым следствием увлечения Гребенщикова и Гаккеля разнообразными мистическими явлениями и теориями – начиная от воздействия на организм холодных температур и заканчивая Кастанедой и бурной деятельностью оккультного плана, которую проводили различные приятели музыкантов. Интенсивные исследования в эзотерических областях всегда были актуальны для питерской богемы – неудивительно, что осколки подобных взрывов в конце концов зацепили и Гаккеля.

Особенно неизгладимое впечатление произвела на него встреча с летающей тарелкой. Свидание произошло аккурат после концерта известного флейтиста-эколога Пола Хорна в «Юбилейном». Взобравшись поздно вечером на крышу одного из зданий, Гаккель с Гребенщиковым обсуждали что-то, связанное с мистикой. Внезапно они увидели в ночном небе конфигурацию из огней, которая перемещалась вдоль линии горизонта, явно пренебрегая законами гражданской авиации. Теория ненавязчиво перетекала в практику.

Идея обложки нового альбома – двойная спираль как символ бесконечности – возникла под влиянием книги «Белая Богиня», где кельтской культуре, и в частности ее символике, уделялось особое внимание. Ее автор, поэт и мифолог Роберт Грейвс, предложил своеобразное исследование-размышление об общности древних религий и мифологий. Не углубляясь в подробности вопроса, отметим, однако, что идея «Белой Богини» (Великой Матери), сформулированная Грейвсом, оказала немалое воздействие на творчество Гребенщикова, что особенно отразилось в сольной работе 1997 года «Лилит» – ее идее, оформлении и собственно названии.

Что касается «Дня Серебра», то увлечение БГ различными проявлениями мировой культуры выплеснулось в новые тексты с неведомой ранее силой. Поэзия этого периода содержала и рассуждения на темы смерти («небо становится ближе»), и элементы рефлексии («каждый мой шаг вычислен так же, как твой», «каждый торгует собою всерьез»), и перекликалась с написанным ранее (сравните: «жизнь хороша тем, что она проста» в «Табу» и «жизнь проста, когда ждешь выстрелов с той стороны» в «Дне Серебра»). В композиции «Сны» ключевая фраза «она не знает, что это сны» была заимствована из одного рассказа Майка Науменко, в котором также присутствовала небезызвестная фраза «Марина мне сказала». В ряде песен слышны прямые цитаты из Толкиена, Аполлинера, индийских и китайских трактатов, рассыпанные между строк, словно зерно в щелях амбаров.

«Тексты песен можно слушать и расшифровывать, – признавался Гребенщиков в одном из интервью тех лет. – Изнутри, для себя, я был бы счастлив петь песни типа „бэйби, бэйби, вставь мне в ж… огурец!“ – если бы я мог это петь с той же убедительностью, с какой пою „Иван Бодхидхарма движется с юга на крыльях весны“… Я был бы счастлив петь такие штуки, как Джаггер!»

…Выпустив весной 84-го года концертный сборник «Ихтиология», «Аквариум» отправился в студию к Тропилло записывать «День Серебра». В стенах Дома юного техника музыкантов ожидал приятный сюрприз: Тропилло удалось изъять с «Мелодии» восьмиканальный магнитофон Ampex – тот самый, на котором Юрий Морозов записывал «Свадьбу кретинов» и большинство своих ранних работ. Таким образом, «День Серебра» стал первым альбомом «Аквариума», от начала и до конца записанным на профессиональной аппаратуре.

«На этой записи мы оказались исследователями не только музыкальной стороны процесса, – философствует Андрей «Дюша» Романов, который за одну смену отыграл партии флейты в «Сидя на красивом холме» и «Колыбельной». – Увеличение количества каналов на магнитофоне послужило для нас неплохим поводом для расширения сознания посредством технического прогресса».

И когда у группы после двухдорожечного «Тембра» наконец-то появилась возможность делать сознательные аранжировки и правильно микшировать композиции, внезапно оказалось, что восьми каналов «Аквариуму» катастрофически на хватает. Если акустические песни («Сидя на красивом холме», «Джаз», «Колыбельная») вписались на многоканальник сравнительно легко, то с электрическими композициями начались сложности. В финале «Небо становится ближе» Ляпин