250 дней в царской Ставке. Дневники штабс-капитана и военного цензора, приближенного к высшим государственным и военным чинам - Михаил Константинович Лемке

телеграммах, получаемых нами с фронтов о «боевых эпизодах», Носков вычеркивает то, что сам по телеграммам и сводкам уже использовал для «Вечернего времени», и таким образом в этой газете появлялись подробности об эпизодах, совершенно запрещенных им под фирмой штаба Верховного даже для фронтовых газет; например, рассказ о партизанском набеге под Невелем в «Вечернем времени» 18 ноября… Кажется, это решило участь Носкова в отношении к Бюро печати – он будет заменен полковником Вандамом. Обнаружилась его проделка совершенно случайно. Во время его последнего отъезда я стал приводить в порядок телеграммы фронтов о боевых эпизодах и увидел вычеркнутым как раз рассказ о Невельском набеге, а по «Вечернему времени» помнил его хорошо, как один из заметных в период нынешнего затишья. Сличив вычеркнутое с напечатанным Носковым, я только тогда понял, почему ему так хотелось сосредоточить рассылку «боевых эпизодов» отсюда. Суворинская газета требует нового, а его нет, – Носков хочет денег, а их надо достать. Ну, вот предложение и ответило спросу. Возмущенный, я рассказал все это Пустовойтенко, – пусть он знает, кому доверил чистое дело Бюро.

► Сегодня Алексеев послал Иванову с фельдъегерем какой-то интимный пакетик от имени царя.

24-е, вторник

Сегодня Жилинскому во Францию пошла большая оперативная шифрованная телеграмма начальника штаба, им самим написанная. Очевидно, теперь они будут даваться время от времени, что и правильно, – только не в коня корм.

► Сегодня были: полковник фон Дрейер, выведший из боя уцелевшие части 20-го корпуса (прежде Генерального штаба, потом из него удаленный), и бывший бесталанный командир л. – гв. Семеновского полка генерал свиты Эттер. Вчера опять приехал В.М. Безобразов и о чем-то беседовал с начальником штаба. Он ходит как будто еще хуже, чем раньше.

► Рескрипты на имя Куломзина и Родзянко приняты здесь довольно равнодушно, но и съезд монархистов не возбуждает разговоров. Вообще, этих людей ничем не выведешь из сонного безразличия, разве внеочередным «пособием»…

25-е, среда

Сегодня прибыла комиссия с великим князем Александром Михайловичем. К большому неудовольствию, ему пришлось подождать в комнате Носкова возвращения Алексеева с репетиции завтрашнего георгиевского парада.

► Все приезжающие сюда в различные комиссии выражают свое удовольствие: дело на месте делается лучше, без прежнего моря бумаги, «давно бы, – говорят, – так прошлой Ставке».

► Уезжая, Носков просил полковника Бориса Михайловича Стаховича быть историографом парада для «Вечернего времени». Этот, думая, что на его долю выпало описание всей жизни России, потерял, бедный, голову и, преисполненный высокого понятия о данном ему «весьма ответственном и важном поручении», не ходит, а шествует.

► К возвращению Носкова Пустовойтенко приготовил ему подарок: больше он не будет получать никаких копий с телеграмм из фронтов и армий, а «сообщения», согласно его же собственному проекту, составленному еще в сентябре, будут писаться каждым делопроизводителем по своему фронту и суммироваться у генерал-квартирмейстера. Его фамилия вычеркнута из инструкции для дежурного по аппаратной офицера из числа пяти лиц, которым даются копии… Правда, это косвенно отразится и на мне – я не буду видеть этих копий, что очень жаль.

► Перед отъездом в Петроград Носков получил от начальника штаба поручение передать Родзянко конфиденциальное письмо и, кажется, сказать на словах об его участии в интригах Рузского. Если последнее верно, то Алексеев поступил крайне неосторожно.

► Сегодня громадный съезд всяких комиссий, что-то небывалое. Был помощник военного министра Беляев – маленькая головка, сухая корка, напыщенно важная канцелярская душа.

► Дело со снарядами стоит так, что сейчас их везде изобилие, во многих местах уже и не считают, а подойдет еще больше; у артиллеристов появляется опасение, как бы войска не стали бросать свои запасы; с другой стороны, и трубки на морозе портятся; поэтому думают о создании глубоких тыловых запасов, вместо распыления их по армиям. Письмо начальника главного артиллерийского управления Маниковского о том, что до сих пор (это было в октябре) ни один снаряд от военно-промышленных комитетов не поступил (оно было напечатано в «Новом времени»), сначала не было разрешено военной цензурой, – не хотели охлаждать общество, подчеркивая медленность работы общественных организаций, но Маниковский настоял, желая реабилитировать свое ведомство указанием, что получение снарядов есть продукт забот еще его. Одно время наши новые орудия стали рваться, но теперь этого почти не случается. Военно-промышленные комитеты, как и надо было ожидать, ведут дело не вполне добросовестно, в них много приязни своим; вот цифры: казне полевая пушка стоит 700 р., а военно-промышленные комитеты ставят за 12 000 р.

► Главный начальник снабжений Юго-Западного фронта Алексей Алексеевич Маврин – какой-то дикий человек, вроде Чингисхана. Петр Алексеевич Фролов – с Северного фронта, на вид очень бурбонистый. Шуваев вообще очень нервен. Как-то в V армии, говоря с инженерами, он разгорячился, побледнел, потребовал воды и потом сказал: «Нет, видно, мои годы уже не позволяют мне жить всем сердцем».

► На георгиевский праздник приехал англичанин, капитан подводной лодки, оперирующей в Балтийском море, потопивший немало немецких судов. Он привлекает общее внимание. Когда его представили Алексееву, тот сердечно жал его руку, англичанин отвечал тем же, но оба не произнесли ни слова – по незнанию языка друг друга.

► Все приезжающие поражаются простотой Алексеева и, сравнивая его с своими местными падишахами, просто не верят, что это – начальник штаба Верховного.

26-е, четверг

Царь поздравил всех приехавших георгиевских кавалеров строевых штаб- и обер-офицеров со следующим чином. Восторг и ликование.

► Алексеев отправил три собственноручные ответные телеграммы:

1. Командующему I армией генералу Литвинову: «Сердечно приветствую вас и доблестные корпуса I армии с праздником храбрых. Преисполнен в моей благодарной памяти чувствами глубокого уважения к доблести войск армии, проявленной в страдные дни, совместно пережитые».

2. Начальнику штаба Кавказской армии генералу Болховитинову: «Сердечно поздравляю всех офицеров Генерального штаба с нашим общим праздником, а удостоившихся награждения Георгием – с праздником храбрых. Общими дружными усилиями пойдем к великой цели»[11].

3. Командиру гренадерского корпуса генерал-адъютанту Куропаткину: «Такое же сердечное поздравление и чувства глубокого уважения моему боевому учителю и наставнику, к которому навсегда сохраню эти чувства и преданность».

► Председателю петроградской военно-цензурной комиссии генералу Звонникову Рузский приказал усилить цензуру вообще.

► Вечером царь получил шифрованную телеграмму от английского короля; она совершенно паническая: англичане думают бросать все в Турции и все силы устремлять на защиту Египта, где немцы хорошо ведут свое дело. Николай так был взволнован этой депешей, что около 11 ч вечера пришел в управление к Алексееву, чего ни разу не было, показал ее (тот уже знал) и просил действовать энергично. Хорошо еще, что