250 дней в царской Ставке. Дневники штабс-капитана и военного цензора, приближенного к высшим государственным и военным чинам - Михаил Константинович Лемке

Несмотря на это, убежищ разных типов и укрытий от пуль, осколков и снарядов от 6", 8" и даже 11" мортир было сделано в крепости за военное время очень много, почти на 2/3 гарнизона. Также в военное время были сделаны 18 бетонных казарм (в общем на 400 человек каждая) на главной фортовой линии; больше сделать не могли за отсутствием камня, цемента и других материалов, израсходованных на устройство восьми армейских, не принадлежащих крепости, полевых позиций.

3) «…а) долговременной профили сооружения фортовой линии – запущенными, с оплывшими брустверами, выпученными контрэскарповыми стенками и без достаточного количества бетонных и других убежищ и укрытий, способных охранить их гарнизон от огня даже осадных орудий средних калибров».

С начатой постройкой новых фортов на старые форты за два последних года не давали кредита даже на сносный ремонт. Повторяю опять, почему же меня (одного) делают ответственным за старую крепость, которую я не строил и в течение войны, конечно, не мог перестроить заново? Это обвинение остается, очевидно, по незнакомству с крепостным положением в Киеве. Да и возможно ли говорить о выпученной где-то стенке или выпавшем кирпиче, когда от действий 12" и 16,8" снарядов бетон превращался в порошок.

4) «…Не принял меры к оборудованию сетью подземной телефонной связи».

Принял все зависящие от меня меры: в крепости составлен был проект сети в 2 800 000 р., с работой на несколько лет, и проект этот был отправлен в Главное техническое управление на утверждение, где он, при объявлении войны был затерян, но затем зимою найден и возвращен, но кабели и разные аппараты (станционные, контрольные и др.), что Главное техническое управление должно было заказать за границей, не выслали с объявлением войны; при приближении в конце августа 1914 г. противника к крепости надо было управлять ее войсками и артиллерией по телефону, а потому раскатали воздушный кабель (как предполагалось и по мобилизационному плану): телеграфного около 800 верст и артиллерийского 1800 верст, которым и работали до последнего дня и часа, что подтверждают многие свидетели. Правда, воздушный телефон портился, но зато быстро и чинился, чего нельзя сделать под ураганным огнем с подземным телефоном, который, кстати сказать, и по проекту прокладывался от центра крепости лишь до фортовой линии, с выпуском концов до охранительной позиции, а далее все равно прокладывался воздушный телефон.

Из изложенного видно, что неустройство подземного телефона, как от меня не зависящее, не может быть поставлено мне в вину.

5) «…Не сделал распоряжения: а) вовремя снести постройки перед укреплениями».

Кто-то из младших артиллерийских офицеров заявил, что у него перед батареей в 1½—2 верстах была оставлена постройка. Нельзя же обобщать один случай в общий, как сделал составитель обвинения. Вообще же, не понят факт о наличии отдельных домов, небольших рощиц, отдельных деревьев и других одиночных предметов, специально оставленных на очищенной от деревень, садов, лесов эспланаде для ориентировки на местности, – без них стрелять трудно. На артиллерийских полигонах, в мирное время, специально строят декорации разных местных предметов (дома, мельницы, прожектора противника и проч.) для ориентировки, если нет естественных.

6) «…б) устроить оборону оврагов».

Там, где было нужно, овраги приведены в оборонительное положение, но, конечно, не все, в чем не было и надобности. Почему считается необороненным один из оврагов (кажется, Казимиржевский), когда нижняя его треть была укреплена, а на две остальные было направлено много мортир, и укрывшийся в них противник неоднократно выбивался оттуда огнем! Переспросите очевидцев.

7) «…в) срубить леса, мешавшие обстрелу подступов к оборонительным сооружениям крепости и дававшие укрытие неприятелю».

Все подступы были открыты, так как все леса, предназначенные по плану обороны к уничтожению, были срублены. Если в 1915 г. в крепости еще задались желанием расширить эспланаду, ввиду выдвижения вперед линий обороны, то и этот проект был почти выполнен, ибо в I отделе обороны, где шел главный бой, в направлении железной дороги и шоссе к границе, остались только небольшие рощи, простреливаемые насквозь крепостной артиллерией, и остались лишь потому, что крепость, по приказанию свыше, обязана была построить своими инструментами, материалами, рабочими и инженерами восемь армейских, не принадлежащих крепости, позиций: 1) у Вержболово, 2) поперек шоссе на Волковишки, 3) Козлово-Рудскую (на 2 корпуса), 4) у Вильки, 5) Мунишканцы, 6) Бобты, 7) Вендлягола, 8) у Янова и даже 9-ю у Крони (инженеры и инструменты). Многие из этих позиций строились на дивизию, отчего крепость, тратя свои средства на других, сама часто и надолго оставалась без инструментов и материалов, но не жалела, так как работала на общее боевое дело. Я с готовностью шел на общее дело и помогал, чем мог, меня же теперь обвиняют в бездействии.

8) «…Допустил размещение крепостных орудий на фортовой линии столь скученно, что это способствовало успешному со стороны неприятеля обстрелу артиллерии крепости и быстрому приведению к молчанию».

Это обвинение – какое-то недоразумение. Очевидно, речь идет о батареях, так как орудия устанавливаются во двориках батарей, возводимых точно по чертежу.

Батареи размещались артиллерийскими комиссиями и по существующим положениям и масштабам ожидаемой крепостной борьбы – вполне правильно, то есть если батареи ставились в две линии (например, перед широким оврагом и позади его, что тактически необходимо), то не ближе 250 саженей, что вполне обеспечивает от перелетов. Кроме них, еще возводились запасные батареи, пока невооруженные, на случай разрушения первых. Вообще, и это обвинение основано на показании лишь одного-двух свидетелей, которые не могли оценить применение германцами массового огня многочисленной и могучей артиллерии, стрелявшей не прицельно, а по площадям, где все встречаемое сносилось без разбора.

9) «…Не принял мер к снабжению охранительной и передовой линий укреплений достаточным количеством артиллерии».

В крепости не положено, но мною, что подтверждено свидетелями, было запряжено 30 крепостных орудий, имелось еще 30 полевых орудий и, кроме того, семь разных платформенных батарей (28 орудий), а всего 88 орудий. Все эти орудия были выдвинуты вперед на передовые и охранительные позиции в I отделе (а частью во II и IV отделах для стрельбы во фланг I отдела). Это обвинение и в обвинительный акт и в приговор попало по какому-то недоразумению и должно было отпасть вместе с отпавшими обвинениями о недостаточности пулеметов.

По 2-му пункту обвинения

В 8 ч вечера, 3 августа, по получении мною сведения, что вся пехота из крепости ушла в тыл, вызванный мной по телефону на форт № 6 начальник 104-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Цыцович дал мне клятву, что он вернет всю ушедшую из крепости его пехоту (показание капитана Домберга, см. с. обв. акта 29). У