Адмирал Колчак. Драма Верховного правителя - Владимир Геннадьевич Хандорин

В своем обращении «К населению России» по поводу отступления за Урал, опубликованном в сибирских газетах 26 июля, А.В. Колчак заявлял (и это было правдой), что своим весенним наступлением на Волгу его армия оттянула на себя резервы красных и тем самым дала возможность Деникину разбить их на Юге, лишить советскую власть хлеба, угля и железа. Неудачи на Юге большевики компенсировали контрнаступлением на Востоке в погоне за сибирским хлебом, кузбасским углем и уральским железом (действительно, В.И. Ленин писал в те дни: «Если мы до зимы не завоюем Урала, то я считаю гибель революции неизбежной»[703]. Но вместе с тем, на самом деле красные предпринимали тогда же и отчаянные попытки контрнаступления на Юге, но до середины осени они оставались безуспешными, а мощь армии Колчака на Востоке была уже сломлена). Призывая опомниться тех, кто «забыл все, кроме собственного благополучия и честолюбия», и тех, кто «трусливо пытается укрыться бегством от большевиков», Верховный правитель выдвигал лозунг: «Победа или смерть»[704].

В изданном в те же дни приказе по армии от 25 июля по поводу создавшейся в тылу под влиянием отступления и большевистской пропаганды «животной трусливой паники» Колчак заявлял: «Только трусы, негодяи и изменники могут говорить о какой-то катастрофе»[705]. Он требовал от воинских начальников на местах применять к паникерам самые суровые кары вплоть до смертной казни, а прочих малодушных увольнять с государственной службы. Вторя ему, Омский национальный блок обратился к населению с призывом не поддаваться панике, а наоборот, еще теснее сплотиться вокруг своего вождя.

Почти исчерпав резервы мобилизованных, власть кинула клич добровольцам. В сентябре 1919 года по инициативе профессора Д.В. Болдырева, активно поддержанной начальником штаба Ставки генералом М.К. Дитерихсом, при участии церкви были организованы добровольческие «дружины Святого Креста» из верующих, из которых формировалась отдельная дивизия, а из добровольцев-мусульман – «отряды Зеленого Знамени». В этих дружинах создавалась своеобразная атмосфера «крестового братства», дружинники-«крестоносцы» именовали друг друга «братьями и сестрами», и даже к вышестоящим чинам обращались соответственно: «брат поручик», «брат капитан» и т. п. В эти дружины вербовали и беженцев, которым из-за отсутствия крыши над головой порой просто было некуда деваться.

Для поднятия боевого духа на фронте с августа месяца была установлена выплата «боевых» в размере 100 рублей в месяц на человека. Были повышены единовременные пособия добровольцам. Для фронтовиков устраивались выездные концерты артистов.

Остановить красных на западных водных рубежах Сибири было последней надеждой колчаковцев. На реке Тобол к концу августа они сумели закрепиться, пустив в дело последние резервы – сибирских казаков атамана П.П. Иванова-Ринова. В сентябре армия перешла в контрнаступление и в течение месяца отбросила красных на 100 верст на запад, пользуясь в том числе отвлечением основных сил Красной армии на борьбу с А.И. Деникиным (из шести красных армий с конца июля на Восточном фронте оставались две – 3-я и 5-я, решающую роль играл командарм 5-й, бывший подпоручик Михаил Тухачевский). Даже скупой на похвалы английский генерал А. Нокс пришел в восхищение, наблюдая за боем Ижевской дивизии и дружин «крестоносцев» против красных[706]. Английский полковник Дж. Уорд также отмечал, что Колчак создал «прекрасную, отлично дисциплинированную армию»[707]. Лучшие командиры подавали личный пример. Так, в критический момент боя под станицей Голышманово командующий 1-й армией генерал А.Н. Пепеляев приказал выйти в бой всем генералам и офицерам своего штаба, что ободрило солдат и способствовало успешному исходу боя[708].

Пока армия одерживала победы, вплоть до лета 1919 года наблюдался общий подъем в войсках и среди имущих и средних слоев населения. Надежды были так велики, что в июне 1919 года лидер Национального центра М.М. Фёдоров писал из Екатеринодара в Омск министру внутренних дел В.Н. Пепеляеву: «Людей мы вам не посылаем пока, потому что рассчитываем, что они скорее приедут к вам, когда произойдет соединение армий (Колчака и Деникина. – В. Х.)»[709].

В ходе тяжелого летнего отступления в тылу распространились настроения паники и недовольства. В августе газеты констатировали: «Все наблюдатели русской жизни в один голос отмечают рост оппозиционности, недовольства и глухого брожения в самых разнообразных общественных кругах»[710].

Письмо архиепископа Омского Сильвестра Верховному правителю адмиралу А.В. Колчаку о помощи духовенства в борьбе с большевиками

14 июля 1919

[ГА РФ. Ф. Р-9431. Оп. 1. Д. 153. Л. 1–3]

Но крутые меры, предпринятые Колчаком, стабилизация фронта и переход в сентябре в новое наступление утихомирили тыл и возродили надежды на победу. Более того, они подпитывались громкими победами армии А.И. Деникина, пик которых пришелся как раз на сентябрь – октябрь 1919 года, когда она наступала на Москву. «Скрипят виселицы для красных комиссаров, – писала “Сибирская речь” 18 октября 1919 года после известия о взятии Деникиным Орла, – мылятся веревки для них»[711]. Только в одном Хабаровске сбор купечества в пользу армии в конце сентября дал около 1 млн рублей[712].

Но надеждам не суждено было сбыться. Уже в октябре 1919 года наступление выдохлось. Продолжительные бои с переменным успехом кончились тем, что в конце октября в районе Петропавловска красные прорвали фронт. А вскоре началось и великое отступление армий Деникина.

В ходе отступления обострился вопрос обеспечения беженцев, большими массами уходивших с Белой армией из местностей, занятых красными. Используя этот вопрос в пропагандистских целях, белая пресса считала обилие беженцев наилучшим доказательством того, что народ больше не желает советской власти. Конечно, это было далеко не однозначно – ведь и с красными при их отступлении уходило много народу. Во всяком случае, наплыв беженцев по ходу отступления обострил продовольственное положение и жилищный вопрос. Их число едва не доходило до миллиона (лишь за первый месяц общего отступления – июнь 1919 года – через железнодорожную станцию Омска проследовало 100 тыс. беженцев).

Как водится, поражения на фронте усугубили нелады в «верхах». Возобновил свои интриги командующий Сибирской армией, знакомый нам генерал Р. Гайда. В июле он был уволен в отставку, а затем удален во Владивосток. Там опальный чех по осени сошелся с эсерами и в ноябре попытался при их помощи поднять мятеж в свою пользу; к нему примкнул глава бывшей Сибирской областной думы И.А. Якушев. Теперь Гайда, ранее непримиримый противник большевиков, демагогически призывал к мирным переговорам с ними. Его сторонники, числом не более полутора тысяч, захватили владивостокский вокзал. Однако авантюра провалилась. Союзники не поддержали Гайду. Быстрое сосредоточение в городе колчаковских войск позволило им после артобстрела с моря ликвидировать мятеж в считанные часы. Арестованный Гайда благодаря заступничеству союзников не был предан суду, а выслан на