Знание величия - Юлия Олеговна Чеснокова

с Ваней и Настей? Отправить их домой или оставить тут? Сможет ли семья Сынри подобраться к ним и причинить зло? Они не преступники, а влиятельные бизнесмены, если и будут действовать, то через закон, а моя семья официально вряд ли как-либо привяжется к отравлению моего мужа. Что они, диметилртуть мне из Петухово привезли что ли? Там ни один житель не знает, что это такое, даже школьный учитель химии, он же биолог по совместительству. Забрать их с собой в Сингапур я точно не могу, я не дам Джиёну такие козыри на руки. Если за себя я простила ему всё, то тронь он Настю – застрелю не думая, зарежу: неумело, медленно и причиняя ему страдания. За Ваню тоже, но ему бордель не грозит, хотя Джиён знает слишком много способов мучений, слишком много вариаций пыток, из которых не всегда знаешь какие хуже, физические или моральные. Боже, я собираюсь будто в ад спуститься, как Орфей за Эвридикой, а ведь город-государство со своим нелегальным королём ещё недавно был для меня прекраснейшим раем. Но лучше уж попытаться договориться с живым дьяволом, чем упустить момент и возможность спасти Сынри, и потом надеяться на его воскрешение. С мольбами и надеждой на высшие силы у меня образовались двоякие отношения, после уроков жизни и личного опыта, и уповать на чудеса я бы не стала. Мы поели все вместе, но видя моё состояние, меня никто не трогал и не пытался расшевелить, вывести из моих дум. Когда Хадича пошла гулять с Ромой, Настя и Ваня ушли с ней, оставив меня наедине с чашкой чая и мыслями. Близился вечер, и, что кривить душой, вариантов у меня не наклёвывалось, кроме как обычно идти на поводу у Дракона. Да и время тянуть было преступно, Сынри просто так, без помощи, лучше не станет. Я позвонила в больницу, осведомилась о самочувствии супруга, которое пока не изменилось. И это было хорошим знаком, потому что меняться без вторжения чуда оно могло лишь в худшую сторону. Разговор с Джиёном, второй за сутки, не обещал быть лёгким, и я не хотела бы говорить с ним при ком-то, поэтому, если уж звонить снова, то надо было решаться сделать это прямо сейчас. Ну, вот сейчас. Вот сейчас, Даша! Уговаривать себя не получалось. Мобильный уже лёг на ладонь и жёг её. Речь, текст, мне нужны какие-то доводы, программа, план-конспект диалога, что-то острое и обезоруживающее, чтобы Джиён растерялся, не был таким, как всегда – непробиваемым и диктующим. Но прежде только моя непосредственность умела его удивлять, а я её растеряла во всех этих сражениях за честь, достоинство и счастье. Что же я приобрела? Печоринскую усталость и смутные воспоминания, исполненные сожалений? Стоя у окна, я крутила телефон, вибрирующий от моей дрожи. Забытое щемящее одиночество вернулось, некому пожалиться, не у кого найти поддержку. Сынри стал чересчур многим для меня – опорой, фундаментом новой жизни. Окна спальни, кабинета и большой гостиной открывали вид на парк с сосновым бором, в котором прятались беседки в традиционном восточном стиле. Не будучи искусствоведом, я не могла наверняка сказать, корейский или китайский это всё-таки стиль, и есть ли между ними существенная разница. Тёмная хвоя и рыжеватые стволы терпели непостоянную тень от облаков на себе, и когда она наползала, делались грозно-дремучими, по-лесному величественными. Ограждённый забором, вдоль которого вовсю цвели ярко-розовые и сиреневые цветочки, парк дарил улочке тишину. Она вытекала на широкий проспект метрах в двухстах от нашего дома, где обрывалась гулом голосов, гудом машин, столичных звуков; на другую шумную улицу можно было выйти дворами, на которые смотрели окна кухни и других комнат. Облако отплыло, смотав свою тень, и на иголки деревьев снизошло солнце. Ладно, что томить себя, как мясо на огне под крышкой. Я решилась. Кнопка нажата, вызов пошёл. Гудок, второй… - Я знал, что ты согласишься, - поднял Джиён сразу с утверждением. - С чего ты взял, что я звоню сказать «да»? - Чтобы не вступать в сделку достаточно не перезванивать, это негласное правило маркетинга. - Извини, я не в курсе таких правил, обычно, если мне что-то не нужно, я звоню и сообщаю об этом тоже, чтобы никто напрасно не ждал. - Даша, в наше время никто ничего напрасно не ждёт. Кроме тебя, видимо. Поэтому, исходя из собственных ощущений, ты заботишься о ближних. Но это того не стоит, правда, ты это бросай. - Я бы в тебя сейчас что-нибудь бросила, но не долетит. - Брось в меня себя, прямым рейсом на частном самолёте долетишь за шесть часов. - Ты вроде что-то говорил о девочке и том, что приставать не будешь? - А чем я опроверг это обещание? - Прости, померещилось. – «Беременным женщинам свойственно» - подумала я. - Или захотелось? - Джиён, прекрати, пожалуйста, - попросила я, хотя женское, потаённое, отозвалось и готово было обрадоваться этой игривости. Несмотря на все пройденные с Драконом игры, я должна была признать, что сексуальный подтекст они приобретали очень редко, и всегда на очень поздних стадиях. Дождаться от него проявления истинно мужского интереса – великое дело. Иногда даже хотелось побывать на месте тех, кого он просто употребляет на ночь. Как он это делает? Как к этому приходит? Как ведёт себя с женщиной, если она ему не принадлежит, но он хочет с ней переспать? Точно так же, как вёл себя со мной? Но до того, как он признал в себе некие чувства ко мне, он не пытался тащить меня в постель, да и после этого не очень-то… И я всё то время, что жила в Сингапуре, принадлежала ему. Есть ли что, что Джиён считает не своей собственностью, если он этого захотел? В общем, вопросов ещё оставалось много, и их хотелось разрешить, но не ради этого мне требовалось согласиться на отважное, экстремальное путешествие в знакомые просторы. Сынри – вот ради чего между мной и Джиёном возобновилось общение. - Ты уточнил то, что намеревался? Ты сможешь помочь мне? - Всё с тем же самым? Я очень надеялся, что за день содержание просьбы изменится. - Нет, всё осталось прежним, - серьёзно, словно не поняла юмора, ответила я, - ты сможешь найти средство для спасения Сынри? - Ох, Даша, знала бы ты, в какую неприятную долговую яму заберусь я для исполнения твоих женских капризов. - Ничего себе каприз – спасти жизнь мужа! Но, впрочем, называй