Потерпевшие победу. Советские либералы и крах демократии в России (1987–1993 годы) - Гийом Совэ

притормозило реализацию этой амбициозной программы нравственного перевоспитания общества. Моральный кодекс был сохранен, но его роль – ослаблена, чтобы уступить место девизу «доверие к кадрам», который был направлен на защиту бюрократической иерархии от любой критики. Советская пресса, подвергнутая более строгой цензуре, стала теперь ограничиваться ритуальным восхвалением высокой морали советского образа жизни. Во многих исследованиях, посвященных этому периоду, отмечается, что упрощение идеологического дискурса с конца 1960‑х годов и далее приводит к разочарованию и к акценту на частной жизни, едва прикрытому тонкой оболочкой конформизма по отношению к социалистическим принципам. Это, несомненно, относится к новому поколению, которое повзрослело в 1970‑х годах, но было бы неточным тем не менее делать вывод о том, что моральные обещания советской модерности были отвергнуты, носили ли они модернизационный или романтический характер. Напротив, коррупция и цинизм, ставшие эндемичными в брежневскую эпоху, переживались многими советскими людьми как болезненное предательство фундаментальных принципов общества. Это чувство морального упадка, о котором мы уже упоминали, было причиной принятия в 1980‑х годах мер по исправлению нравов, которые достигли своего апогея в перестройку.

Перестройка и морализаторские кампании

Первые меры по преодолению ощущения морального упадка были введены Юрием Андроповым, преемником Брежнева и наставником Горбачева. Новый генеральный секретарь партии, вступивший в должность в 1982 году, был пуританским коммунистом, в значительной степени лишенным романтических чувств, но испытывающим глубокое отвращение к коррупции. Хорошо осведомленный о ее масштабах как бывший председатель КГБ, он взялся за чистку бюрократии от коррумпированных элементов и за повышение производительности труда, падение которой в то время объяснялось алкоголизмом и прогулами. Для этого Андропов пытается не мобилизовать общество, как это делал Хрущев, а дисциплинировать его. Проводятся полицейские рейды по ресторанам, общественным баням и кинотеатрам, чтобы «выловить» тех, кто бездельничает в рабочее время.

После преждевременной смерти Андропова и еще более короткого пребывания на посту его преемника, Константина Черненко, факел борьбы с моральной коррупцией был подхвачен Горбачевым и Егором Лигачевым, также бывшим протеже Андропова, который был тогда правой рукой Горбачева. Кампании по исправлению нравов, проведенные в первые два года перестройки (1985–1986), вписываются в официальную советскую доктрину, которая ставит моральное обновление в зависимость от усвоения норм, установленных партией. Доктрина, согласно которой, как мы видели, призывы к самореализации и к проявлению личной инициативы идут рука об руку с пропагандистскими мерами и усилением контроля.

Самой известной из мер, подготовленных тандемом Горбачев – Лигачев, является антиалкогольная кампания, начатая в мае 1985 года и направленная на повышение производительности труда. Введенные ограничения – повышение до 21 года легального возраста употребления алкоголя и резкое сокращение производства алкоголя – сопровождались широкой мобилизационной кампанией, призывающей население проявить инициативу, чтобы возродить нормы коммунистической морали. В том же году Горбачев празднует 50-летие стахановского движения, которое стало одной из самых ярких иллюстраций сталинского неоромантизма, подчеркивая его преемственную связь с «социалистическим соревнованием» и «моральными стимулами»[68].

Еще одна ключевая мера была принята в 1985 году и выразилась в логике самореализации через интериоризацию. Речь идет о гласности, целью которой является «прозрачность» в общественной сфере. Частично ослабив гнет цензуры, партия отныне призывает СМИ публично изобличать отклонения от социалистических норм. Как часто отмечалось, гласность – это не свобода слова. Ослабление цензуры остается частичным, и ее применение зависит в конечном счете от доброй воли руководителей партии. Но с точки зрения Горбачева и его соратников, гласность – это нечто гораздо большее, чем свобода слова, чем абстрактное и формальное индивидуальное право. Гласность является мощным средством социальных преобразований путем разоблачения нарушений социалистических норм. По примеру Хрущева и в отличие от Андропова, Горбачев стремится мобилизовать общественное мнение для осуществления морального контроля за обществом. Он заявляет:

Гласность – действенная форма всенародного контроля за деятельностью всех без исключения органов управления, мощный рычаг исправления недостатков. В связи с этим пришел в движение нравственный потенциал общества. Разум и совесть в гармоничном порыве начали отвоевывать позиции у разъедавших душу пассивности и равнодушия. Конечно, мало только знать и говорить правду, главное – поступать, действовать на основе такого знания и понимания[69].

Основываясь на «знании и понимании», принесенными гласностью, Горбачев ввел жесткие репрессивные меры против тех, кто считался коррупционером, начиная со спекулянтов, которые обогащались на черном рынке, и кончая бюрократами, злоупотребляющими своей властью. Цель – «ликвидация зон, закрытых для критики, и „оазисов“ с двойной моралью и беззаконием»[70], еще оставшихся в здоровом в целом советском обществе, пагубные последствия которых особенно ощущала на себе молодежь. Что касается спекулянтов, то в мае 1986 года Горбачев начал кампанию по борьбе с нелегальными доходами. А для борьбы с бюрократами он в том же году провел масштабную чистку, крупнейшую в истории страны со времен Сталина[71], под эвфемистическим названием «кадровая политика».

В соответствии с официальной марксистско-ленинской идеологией, которая воспринимает мораль в первую очередь как объект контроля и воспитания, кампании по исправлению нравов, проводившиеся в начале перестройки, были направлены на мобилизацию населения для изобличения моральных проблем общества, которые затем должны были быть исправлены благодаря укреплению партийного контроля. Такая интерпретация причин и путей выхода из морального упадка была характерна не только для руководителей партии. Примерно такого же мнения придерживались и социологи. Например, Андрей Здравомыслов, известный исследователь и один из основателей советской социологии, объяснял в 1988 году, что причиной «негативных явлений» советского общества, таких как бездушие, формализм, бюрократизм, безответственное отношение к работе, алкоголизм, преступность и коррупция, было ослабление «нравственных норм, регулирующих поведение человека»[72]. Если для «наиболее сознательных членов общества» эти нормы становятся принципами «личного поведения», то лицемерные меньшинства соблюдают их «чисто внешне», а на самом деле преследуют свои «личные, подчас материальные интересы»[73]. Социолог отвергает как упрощенную распространенную ранее идею о том, что такое отношение проистекает из «пережитков буржуазного прошлого» и поэтому должно исчезнуть с приходом социалистического общества. Напротив, повышение уровня жизни способствовало бы распространению «мелкобуржуазного» менталитета «мелкого собственника», «тенденций торгашества и вещизма»[74]. В социалистическом обществе, объясняет он, такое отношение коренится в любви к деньгам, которую он связывает с черным рынком, и в наслаждении властью, характерном для бюрократов. Эти коррумпированные меньшинства порождают, в свою очередь, скептицизм и цинизм в умах молодых людей, теряющих веру в принципы и идеи социализма, которые должны регулировать их поведение, и впадающих в алкоголизм, проституцию и наркоманию. Таким образом, перестройка представлена как моральное обновление социализма путем публичного разоблачения – благодаря гласности – двуличия коррумпированных меньшинств, к которым партия применяет