Развод. Любовь вдребезги - Анна Эдельвейс

На меня наоборот напало спокойствие, я продолжала перебирать вещи:

— Я развожусь с тобой и ухожу.

От удивления Максим вскочил, в один прыжок оказался возле меня:

— Ты дура совсем? Что тебе в голову пришло? — он тряс меня за плечи, заглядывал в лицо, я так и стояла с зажатыми свитерами в руках.

Его лицо было в паре сантиметров от моего. Карие глаза становились грозными, на дне их занимался костёр раздражения. Мне становилось не по себе, всё таки меня тряс мужик под сто килограмм. Максим не скрывал агрессии, теснил меня к шкафу. Затылок пробирало холодными мурашками, за ушами стало горячо.

Максим, резко впечатав меня в ребро открытой дверцы, гавкнул:

— Что за идиотские бабьи концерты! Ты же умная. Просто успокойся.

Нет, я дура, раз пропустила три месяца его прогулочек. Вот эта мысль сорвала крючок моего здравого разума, как будто заслонка вывалилась, меня понесло:

— Я ухожу!

— Да кто тебе даст уйти, замолкни уже.

— Не смей закрывать мне рот, Максим. Ты обнаглел настолько, что уже дома не стесняешься сидя на унитазе слушать звонки своей любовницы!

— Не было никаких звонков.

— Да, почему ты тогда не показал мне сразу телефон?

— Да чего ты привязалась.

— Мне нужна была правда! — спину саднило от удара об дверцу шкафа. Я завелась, кошкой выдиралась из его рук.

Муж крепко держал меня, не собирался выпускать:

— Что ты будешь делать со своей правдой, дура! Нет никакой правды. Гаси свет, закрой рот и ложись спать. Весь вечер мозги выносила. То дай телефон, то не надо телефон.

Максим вовсе не был дураком. Сейчас он им прикидывался. Он что, реально считал, что меня может вот эта пародия на оправдание успокоить? И с телефоном всё вывернул так, будто я на самом деле дура:

— Максим, хочешь, я тебе покажу такое, что твой телефон со стёртой информацией покажется такой мелочью?

— Ну, покажи. — в его тоне было столько угрозы, что если бы не боль измены, уже убившая моё сердце, я бы испугалась. Но пугать меня было уже поздно.

Я вывернулась из его рук промчалась к сумочке в прихожей. Схватила чек. потом вдруг спохватилась. Ему нельзя показывать этот чек, он отберёт его и не отдаст. Разыскала свой телефон, нашла в нём скрин чека.

Вернулась к мужу, сунула экран ему в рожу:

— Смотри! — нашла фото с чеком, протянула ему.

— Ну, и что это? — Максим сначала с улыбочкой смотрел на чек. Потом улыбочка пропала, муж посмотрел на меня зло сощурившись: — Откуда это у тебя?

— Какая разница откуда, — я поразмыслила, а почему бы не сказать правду: — Из кармана твоего пиджака.

— Ну ты и дрянь! — у моего мужа брови полезли на лоб. У него было столько искреннего удивления в глазах, что я сама ошарашенно смотрела ему в лицо. А он, наглец, на родниковой слезе решил заклеймить меня позором:

— Ты — воровка! Не ожидал, что моя жена полезет рыться в вещах! Как тебе не стыдно?

— Не поняла. — смотрела в его раскрасневшееся лицо, — Я нашла чек на золото, которое муж подарил другой и мне должно быть стыдно, Ковалёв?

Он продолжал вращать налитыми яростью глазами, просипел:

— Что ты собираешься с этой картинкой делать?

— Передать юристу по разводам. Адвокат разберётся что именно с ним можно сделать и как он пригодится на суде.

— Не беси меня, артистка из погорелого театра. Ишь, уже адвоката подтянула. Подумай, что с тобой будет, когда подтяну своих адвокатов я, с моими то связями!

Я ничуточки не испугавшись, продолжала говорить:

— Адвокат разберётся, с какой карты покупались серьги с изумрудами. А я подскажу кому именно ты их купил.

— Ну, и кому же?

Прежде чем ответить, я почувствовала, как у меня земля ушла из под ног. Мой муж даже не стал отнекиваться, что действительно купил серьги. И тот факт, что серьги он купил не мне, а кому то, и что я знаю об этом, не заставили его рвать на себе волосы.

Я всё же ждала, что он скажет банальное, что я не так поняла, что серьги это не серьги, или начнёт врать, отнекиваться, а он не стал! Я подняла на него лицо, в его глазах не было ни капли раскаяния, ни одной. Меня затопило негодованием от наглости мужа. Скот, сволочь, так меня унижать своим спокойствием и наводящими вопросами. Смело выплюнула ему в физиономию:

— Серьги ты купил своей секретарше. Нонне!

— Нонне? — муж (пока ещё муж), как будто завис, хмуро уставившись на меня.

— Ну да, Нонне, — я выплёвывала слово за словом, стараясь не орать, чтоб не разбудить сына: — или у тебя в кабинете сегодня ещё кто то резвился на кресле и там потерял серёжку?

— Ты не докажешь. Ничего не докажешь. Мои юристы займутся этим и ты просто будешь выглядеть истеричкой. Такой же бестолковой дурой, как сейчас.

— Серьги у меня. Мне и доказывать ничего не придётся. Это что же такое надо было исполнять в кресле, чтоб потерять серёжку… — мой язык вдруг прирос к гортани. Голова сама, без моего участия, придумала ответ и выплеснула мне его как ведро помоев… Ну да, если он сидел, а она расположилась между его колен, он ласкал её затылок, зарывшись пальцами в волосах, вот и слетела серёжка.

Я повернулась к Максиму, у меня от догадки даже слёзы высохли. Голос осип, я хлопала глазами:

— Я всё поняла, это ты сидел в кресле, а она делала тебе… — я от отвращения дажетне могла выдывить из себя это слово.

— Ну, если ты не научилась его толком делать, всегда найдётся кто то другой.

Я качала головой, не веря, что всё это происходит с нами. Жена выясняет с мужем кто лучше его облизывает…

— За что ты так со мной, Максим? Чего тебе не хватало?

— Так, иди ка сюда, — он схватил меня за плечо и заставил сесть на кровать. Сам сел на пуфик напротив меня, стал махать указательным пальцем перед моим носом:

— Сейчас умоешься и ложись спать. Выброси из головы всё, что ты туда набила как солому в тюфяк. Напридумывала чёрти что!

Мне впору было сойти с ума:

— Так ты уже определись, Максим, Нонна лучшая по облизываниям, или я себе всё напридумывала? Теперь сам ответь, разве это не тянет на развод?

— Ты не посмеешь, Дарья.

— Это почему это?

— Потому, что ты не знаешь, на что я способен.

— Максим, наш разговор катится не туда. Мы