Новый год в русской истории. Маскарады, разорение елки, балы и святочные рассказы - Екатерина Мокрушева

«Невский проспект словно горит. Кареты и сани мчатся наперегонку, встречаются, путаются, ломают, давят. Гвардейские офицеры скачут покупать новомодные эполеты, шляпы, аксельбанты, примеривать мундиры и заказывать к Новому году визитные карточки – эти печатные свидетельства, что посетитель радехонек, не застав вас дома. Фрачные, которых военная каста называет обыкновенно “рябчиками”, покупают галстухи, модные кольца, часовые цепочки и духи – любуются своими ножками в чулках à jour и повторяют прыжки французских кадрилей. У дам свои заботы важнейшие, которым, кажется, посвящено бытие их. Портные, швеи, золотошвейки, модные лавки, английские магазины – все заняты, – ко всем надобно заехать»[77].

Наряды и бальный этикет

Если императоры и императрицы могли устанавливать свои порядки, то их подданные могли только приспосабливаться к новому и следовать примеру правителя.

Петр привез в Россию европейские традиции, и дворянам пришлось быстро привыкать к новой одежде, осваивать новый этикет и новые танцы.

Если Петр Алексеевич танцевал, то все гости тоже должны были танцевать. Тот, кто решил остаться в стороне, в наказание осушал огромный кубок с вином – «кубок большого орла». Так же наказывали кавалеров, оставшихся без дам во время танца «гросфатер» – любимого танца императора.

В этом танце все присутствующие парами под медленный марш не спеша проходили по комнатам, внезапно медленную музыку сменяла веселая, дамы оставляли своих кавалеров и выбирали новых. Поскольку никто не хотел пить из кубка, начиналась толкотня и беготня: все хотели успеть встать в пару. «Между дансерами в то время отличались граф Ягужинский, князья Трубецкой и Долгорукий и граф Головкин. Из дам первые танцовщицы были великая княжна Елизавета Петровна и княжна Кантемир»[78].

Несмотря на решительность Петра Алексеевича, дворянство поначалу не спешило осваивать сложные танцевальные па и воспринимало танцы скорее как долг, который надо исполнять под страхом царской немилости и наказания. Тогда танцы не были импровизацией под музыку в меру собственных возможностей: каждый танец состоял из фигур, приходилось кланяться, делать реверансы, приседать – и все это в строгой последовательности. Дамам мешали тугие корсеты, широкие фижмы, тяжелые парики. Кавалерам тоже доставалось: обтягивающие панталоны, узкие чулки и увесистые башмаки не добавляли грации и легкости. А ведь надо было еще не толкнуть соседнюю пару и не упасть самим. Но через несколько лет дамы «так изменились к лучшему, что не уступают немкам и француженкам в тонкости обращения и светскости, а иногда в некоторых отношениях даже имеют перед ними преимущество»[79].

В первый день Рождества вельможи должны были быть готовы принять у себя императора: Петр Алексеевич любил ходить в гости «с вокальною музыкой и поздравлением».

После смерти Петра I на российский престол взошла его жена Екатерина I, после нее страной правил внук Петра Великого Петр II, а затем императрицей стала Анна Иоанновна – племянница Петра I. Она царствовала всего десять лет, но за это время успела изменить порядки при дворе. Современники отмечали, что Анна Иоанновна любила роскошь. Князь Щербатов писал: «Сказал уже я выше, что императрица Анна Иоанновна любила приличное своему сану великолепие и порядок, и тако двор, который еще никакого учреждения не имел, был учрежден, умножены стали придворные чины, серебро и злато на всех придворных возблистало, и даже ливрея царская сребром была покровенна», – отмечал князь Щербатов[80].

Согласно заново утвержденному этикету, придворным запрещалось участвовать в каких-либо балах, проходивших не во дворце. Дамам не следовало надевать на праздники одно и то же платье. Также Анна Иоанновна запретила черные наряды на приемах и балах.

Екатерина II тоже занималась одеждой своих придворных. Она издала несколько указов, в которых говорилось, какие наряды следует носить, в том числе в дни приемов и праздников.

В большие праздники, к которым относилось и Рождество, при дворе дамы и кавалеры могли носить наряды из золотой и серебряной парчи московского производства, с шитьем или без. В прочие праздничные дни дамам разрешалось надевать шелковые платья с шитьем, а кавалерам – одежду из шелка или сукна.

Так что дамы и кавалеры не могли одеваться, сверяясь с журналами мод: главнее всего было слово императрицы.

Частные балы

Несмотря на Рождественский пост, дворяне не отказывались от увеселений. Журнал «Семья» 1893 года сообщал: «Несмотря на пост, сезон в полном разгаре: балы, вечера следуют один за другим».

Аристократы, подражая двору, начали устраивать балы в своих домах и усадьбах. Как правило, хозяева не устанавливали никаких строгих ограничений для гостей, и такие балы и маскарады были более непринужденными, чем придворные. Частные праздники устраивали в честь помолвок, дней рождения, именин, любых важных для семьи хозяев событий и, конечно, в честь Рождества и Нового года. Список гостей зависел и от личных симпатий хозяев, и от их интересов: приглашали друзей, родственников, деловых партнеров и первых лиц города.

Когда в Санкт-Петербурге начинался сезон балов, петербургская знать проводила время, посещая праздники, и это был привычный для аристократов образ жизни.

Элизабет Виже-Лебрен, французская художница, мастер светского портрета, часто бывала в богатых домах и отмечала, что «в Санкт-Петербурге все высшее общество составляло как бы одну семью: вся знать считалась точно в родстве между собою»[81].

Приглашения на рождественские и новогодние вечера по правилам этикета полагалось отправлять минимум за десять дней, а ответить на приглашение надо было в течение двух дней.

Несмотря на то что на частных балах не действовали придворные правила, моду никто не отменял, и тут уже тон задавали журналы и справочники хороших манер. Зачастую рекомендации звучали довольно категорично: «Для балов существует только единственная обувь, состоящая из белого, тонкого и прозрачного чулка и атласного белого или черного башмака; всякая другая обувь носит печать дурного вкуса»[82].

На домашние праздники тратили огромные деньги. Французский поэт Шарль Массон жил в России с 1786 по 1796 год и успел посетить немало камерных балов. В своих записках он вспоминал: «Удовольствия домашние доведены до совершенства. Роскошь и изысканные удобства, пышность и изящный вкус покоев, изобилие и утонченность яств, веселость и непринужденность разговоров вознаграждают человека, любящего удовольствия… Танцы и празднества следуют друг за другом, каждый день может оказаться праздником, и человек находит в большом доме собрание шедевров всех искусств, товары со всех концов света, а часто, даже посреди стужи, – весенние сады»[83].

В XVIII веке на весь Петербург славились балы во дворце князя Григория Александровича Потемкина, а сам граф был известен расточительностью и тягой к роскоши. На одном из приемов «одного воска в свечах и шкаликах сожжено было на 70 000 руб., так что воска, бывшего в Петербурге, недостало, и за ним по почте посылали в Москву». А за самим Потемкиным личный адъютант носил шляпу, на которой было столько бриллиантов, что князь не мог ее надеть[84].

Живые картины, шарады, фанты

Чтобы бал наверняка впечатлил гостей и запомнился надолго, хозяева старались придумать как можно больше интересных и необычных развлечений. На балах не только танцевали, но и слушали музыку в исполнении лучших музыкантов, смотрели спектакли.

Принцесса Гессен-Дармштадтская (в центре) в окружении принцесс Уэльских и принцесссы Ганноверской. XIX век.

Elsa Louisa / Flickr

«Вечером большой праздник у Нарышкина, начали танцевать, пока звон цимбалов не провозгласил наступление Нового года. Все общество отправилось в театральный зал. Давали балет, похожий на комедию, озаглавленный “Лотерейный билет”. Он продолжался до половины второго. На террасе был устроен великолепный фейерверк. В это время были уже убраны декорации и накрыт ужин. Весь праздник был великолепным и достойным обер-камергера»[85].

Еще одной популярной забавой были живые картины, моду на них ввела Элизабет Виже-Лебрен. Живые картины – это разновидность пантомимы: несколько человек, надев соответствующие костюмы, создавали сцену с сюжетом, чаще всего по мотивам литературного произведения или исторического события, и на короткое время замирали.

Описания живых картин нередко публиковали газеты и журналы. Так, благодаря статье в «Московском телеграфе» известно, что на зимнем празднике у московского генерал-губернатора Д. В. Голицына представили