Созвездие рязанских маршалов - Александр Фёдорович Агарев

И сегодня можно с уверенностью говорить о том, что командование К.А. Мерецковым войсками 1-го Дальневосточного фронта в Маньчжурской стратегической операции 1945 года было одним из наиболее значительных событий и достижений в его полководческой деятельности.

Итак, в состав 1-го Дальневосточного фронта перебрасывались части войск Карельского, 3-го Белорусского и других фронтов. Известно, что главной особенностью при подготовке операции было наисложнейшее условие: все мероприятия следовало осуществить до официального объявления войны Японии. В этой связи К.А.Мерецков вспоминал:

«Переброску войск на Дальний Восток и интенсивную подготовку их к предстоящим боевым действиям Верховное главнокомандование Советских Вооружённых Сил начало ещё до окончания войны в Европе. Это мероприятие осуществлялось энергично и в срочном порядке, но с большими трудностями. Во-первых, войска перебрасывались на расстояние в 9-11 тысяч километров. Во-вторых, нужно было соблюдать строжайшие меры предосторожности и маскировать перевозку большого количества людей и техники. В-третьих, сеть железных дорог развита была в том районе слабо, а пропускная способность их являлась низкой. В-четвёртых, сроки оказались весьма сжатыми. Тем не менее, только за май-июль 1945 года на Дальний Восток и в Забайкалье прибыло с запада 136 тысяч вагонов с людьми и грузами».[284]

К началу войны против Японии здесь была сосредоточена группировка советских войск, в составе которой насчитывалось более 1,5 миллионов человек, свыше 26 тысяч орудий и миномётов, 5,5 тысяч танков и самоходных артиллерийских установок и более 3 800 боевых самолётов, в том числе силы, находившиеся здесь ранее. Такие крупномасштабные перевозки потребовали большого искусства от тех, кто планировал и решал эту неимоверно сложную задачу, а также занимался обеспечением её выполнения. Сил было накоплено немало, так что первоначально развёрнутая в Приморье группа войск была затем преобразована в отдельный фронт. Этого требовали и особые задачи, вставшие перед находившимися здесь соединениями.

Другой уникальной и очень важной особенностью предстоявшей военной операции являлся тот факт, что в период, когда страны не находились ещё в состоянии войны, разведку можно было осуществлять только методом наблюдения, что было достаточно сложно в условиях таёжной местности. Был, конечно, ещё вариант выяснения обстановки с помощью агентурной разведки, но она была крайне ненадёжной. Воздушная разведка с нарушением границы и разведка боем были невозможны. Между тем без достоверных данных о противнике, особенно о его обороне, нельзя было эффективно использовать артиллерию и авиацию. Поэтому получение достоверных и точных разведданных о противнике было одним из самых важных условий ведения боя. Насколько большое внимание уделялось изучению противника, можно узнать из мемуаров К.А. Мерецкова. Вот что он пишет:

«Как известно, нам противостояла Квантунская армия. Что собой она представляла? – Квантунская армия обладала приспособленной к тамошней местности боевой техникой, большими запасами боеприпасов и продовольствия и могла сражаться длительное время даже при нарушенных морских коммуникациях, связывающих Маньчжурию с Японией. Солдаты были хорошо обучены. Их воспитали в духе милитаризма, полного повиновения, крайнего фанатизма.

Серьёзное внимание уделялось японским командованием строительству укреплений в приграничных районах. В общем и целом, если говорить о Приморье, где предстояло воевать, мне «повезло»: возьмите некоторые укрепления линии Маннергейма, добавьте к ним карельские леса (только погуще), бездорожье Заполярья, болота Новгородской области и восточный климат, и вы получите район к западу от озера Ханка, в карту которого в то время я ежечасно всматривался.[285]

Японские солдаты сдают оружие советскому офицеру

Таким образом, созданные Квантунской армией приграничные укрепления с многоярусным расположением огневых точек, с развитой сетью подземного хозяйства, с многочисленными минновзрывными противотанковыми и противопехотными заграждениями, с ярко выраженной системой круговой обороны, обеспечили этой армии мощь и потенциальную неуязвимость. Для прорыва такой обороны требовалось применение значительного количества средств разрушения. Укрепрайоны прикрывали наиболее важные операционные направления. Обойти их крупными силами не представлялось возможным. Значит, для того чтобы войска могли развивать удар в глубь Маньчжурии, необходимо было в первую очередь уничтожить эти укрепрайоны вместе с оборонявшими их войсками.

«Но и этого мало, – вспоминал К.А. Мерецков, – японцы подготовила для обороны все пограничные населённые пункты. Строения имели амбразуры для ведения огня. Многие из административных и жилых сооружений являлись своеобразными крепостями».[286]

В решении командующего 1-м Дальневосточным фронтом также имелись свои особенности. Прежде всего, может обратить на себя внимание создание довольно высоких плотностей боевых порядков на участках прорыва. В 5-й армии каждая дивизия наступала всего в трёхкилометровой полосе, а артиллерийская плотность составляла до 200 орудий и миномётов на один километр фронта. Столь высокие плотности обусловливались тем, что армия начинала наступление с прорыва укреплённого района. Именно высокая концентрация боевой техники и войск на участках прорыва могла решить тогда успех сражения.

Особое значение придавалось выбору времени начала наступления для каждого фронта. Ставка Верховного главнокомандования при рассмотрении планов операций, представленных командующими фронтов, поставила вопрос о том, чтобы войска 1-го Дальневосточного вступили в действие на восемь дней позже, чем войска Забайкальского фронта. Ставка исходила из того, что восточная граница Маньчжурии была очень хорошо подготовлена японцами в инженерном отношении: здесь было построено семь укреплённых районов. Поэтому имелось в виду начать наступление тогда, когда противник оттянет свои резервы в полосу Забайкальского фронта.

Однако у Мерецкова с ближайшими соратниками имелись свои соображения на этот счёт. Во-первых, не было гарантии, что японцы оттянут резервы. Во-вторых, они могли использовать эти восемь дней для ускоренного укрепления границы. В-третьих, отступая под ударами одного Забайкальского фронта, Квантунская армия как бы сжималась в стратегический кулак, сокращая своё оперативное пространство. В-чет-вёртых, в политическом отношении самым уязвимым участком был район Южной Маньчжурии и Кореи, как ближайший к Японии. В-пятых, японцы могли разведывательными действиями втянуть нас в сражение ещё до истечения восьми дней.

Существовали и некоторые иные соображения. В этой связи Кирилл Афанасьевич отмечал:

«Нас поддержали А.М. Василевский и Генеральный штаб. И после доклада командования 1-го Дальневосточного фронта, представленного Ставке, Верховное главнокомандование дало нам право начать наступление в зависимости от обстановки.[287]

В целях соблюдения скрытности было нецелесообразно до начала военных действий выдвигать в приграничную зону, в исходное положение для наступления, большое количество соединений и частей, в том числе артиллерию, а прорыв укреплённых районов требовал организации мощной артподготовки, наступления из непосредственного соприкосновения с противником. В решении вопросов прорыва укреплённых районов и пригодился опыт К.А. Мерецкова.

Что касается соблюдения скрытости подготовки операции, то К.А. Мерецкова теперь звали генерал-полковником Максимовым, члена Военного совета Штыкова – Шориным, начальника штаба Крутикова – Киселевым,