Созвездие рязанских маршалов - Александр Фёдорович Агарев

Наркомату обороны к исходу 21 июня стала ясной неизбежность нападения фашистской Германии на СССР в следующие сутки. Нужно было в кратчайшие сроки оповестить войска и вывести их из-под удара, перебазировать авиацию на запасные аэродромы, занять войсками первого эшелона рубежи, выгодные для отражения агрессора, начать вывод в соответствующие районы вторых эшелонов и резервов, а также вывести в намеченные районы окружные и войсковые штабы, наладив управление войсками.

Необходимо было предпринять целый ряд неотложных мер по повышению боевой готовности войск. К сожалению, в оставшиеся до начала войны 5–6 часов Наркомат обороны и Генеральный штаб не сумели решить этой задачи. Только в 00.30 минут 22 июня из Москвы была передана в округа директива о приведении войск в боевую готовность. Пока директива писалась в Москве и отправлялась в войска, прошло много времени. Началась война. Лишь нарком Военно-Морского флота, его штаб и командование Одесского военного округа поступили более оперативно, отдав краткое распоряжение флотам и войскам по телефону и телеграфу. Поэтому Военно-Морской флот, а также войска Одесского военного округа, были приведены в боевую готовность и в первый день войны не понесли серьёзных потерь.

«Запоздалое оповещение округов и войск поставило приграничные округа в невыгодные, тяжёлые условия, и, в конечном счёте, явилось одной из причин наших неудач в начальный период Великой Отечественной войны.[268]

Великое испытание

Как вспоминал К.А.Мерецков, в ночь на 22 июня 1941 г. его вызвал к себе непосредственный начальник, нарком обороны СССР, находившийся последние дни в особенно напряжённом состоянии. Приведём несколько выдержек из их разговора:

«Возможно, завтра начнётся война! Вам надо быть в качестве представителя Главного командования в Ленинградском военном округе. Его войска вы хорошо знаете и сможете при необходимости помочь руководству округа. Главное – не поддаваться на провокации».

Мерецков, в свою очередь, спросил о полномочиях в случае вооружённого нападении.

«Выдержка прежде всего», – ответил Тимошенко.

Добавил также, что важно суметь отличить реальное нападение от местных инцидентов и не дать им перерасти в войну. И заключил:

«Но будьте в боевой готовности. В случае нападения сами знаете, что делать».[269]

Прибыв в Ленинград, К.А. Мерецков немедленно отправился в штаб округа. Не успел он спросить об обстановке в войсках, как город подвергся налёту вражеской авиации. Два немецких самолёта прорвались непосредственно в небо над жилыми кварталами и начали бомбить их. Вскоре один самолёт был сбит, о чём тотчас сообщила местная противовоздушная оборона.

К.А. Мерецков, 1941 г.

Мерецков понимал, что нельзя было терять ни минуты. Позднее он отмечал:

«Мы не знали планов врага и могли поэтому ожидать чего угодно: новых воздушных налётов; высадки десантов, особенно в районе Эстонии и Мурманска; массированных ударов со стороны финляндской границы.

Помимо развёртывания войск округа следовало скоординировать наши действия с работой тыла, наладить тесный контакт с партийными, советскими и хозяйственными органами и как можно скорее влиться в общие усилия страны, направленные на отпор врагу. Я приказал созвать Военный совет округа, и, не дожидаясь, пока подъедут отдельные его члены, находившиеся в других местах, мы приступили к делу».[270]

Таким образом, все три армии получили указание: срочно завершить перегруппировку, осуществить выход войск к границе для её прикрытия, укрепить боевые рубежи, усовершенствовав их в инженерном отношении, а главное – прикрыть основные направления, усилить наблюдение за противником и поддерживать со штабом округа постоянную связь.

Нельзя не отметить, что ещё перед приездом К.А. Мерецкова в Ленинград, из Наркомата обороны в штаб округа постудила директива о приведении войск в боевую готовность в связи с возможным началом войны. За истекшее время соединения, части и подразделения округа стали подтягиваться ближе к государственной границе и занимать укреплённые районы.

Но осуществлялось всё это медленно, так как директива требовала, чтобы войска оставались рассредоточенными и продвигались скрытно. При этом специальным пунктом директивы войскам запрещалось переходить государственную границу там, где враг не нарушил её, причём особо указывалось, что наша авиация не должна совершать воздушные налёты на территорию Финляндии.

Так что Ленинградский округ мог только ожидать развития событий.

Хочется сказать также и о том, что в этот исключительно тяжёлый момент К.А. Мерецков взял всю ответственность на себя и дал указание форсировать приведение войск в боевую готовность, а также запросить сведения о положении на флангах округа.

Однако утром второго дня войны его срочно вызвали в Москву. Возвращаясь из Ленинграда, где он в отсутствие командующего войсками ЛВО помогал штабу военного округа принимать первоочередные неотложные решения, Кирилл Афанасьевич прямо на вокзале в Москве был задержан и препровождён на Лубянку. Там, в ведомстве Берии, он в течение восьми недель выдерживал моральное и физическое давление руководимых Меркуловым сотрудников НКВД, требовавших, чтобы он признался в том, что, будучи английским шпионом, участвовал в заговоре против Вооружённых Сил СССР и генерального секретаря ЦК партии.[271]

На сегодняшний момент в Центральном архиве ФСБ рассекречено письмо генерала армии Кирилла Мерецкова из Лефортовского следственного изолятора в адрес Иосифа Сталина, датированное 28 августа 1941 г. Это, пожалуй, единственный официально обнародованный документ, подтверждающий то, что известный военачальник в начале Великой Отечественной войны был арестован «органами» и мог быть репрессированным, что нанесло бы заметный урон кадровому составу высшего армейского эшелона, который и так претерпел серьёзные «чистки».

Сам Мерецков никогда не упоминал об этой «тёмной» странице своей биографии. В его мемуарах «На службе народу» наблюдается лишь странный информационный провал между 23 июня и началом сентября 1941 года. В энциклопедиях на этот период вообще указывается так называемая «липа», например, такая: «В первые месяцы Великой Отечественной войны Мерецков в качестве представителя Ставки ВГК оказывал помощь командованию Северо-Западного, а затем Карельского фронтов. С сентября – командующий 7-й отдельной армией…»

Но вот письмо самого Мерецкова, которое руководство Центрального архива ФСБ предоставило возможность впервые опубликовать в газете «Труд» 14.12.2001.[272]

«Секретарю ЦК ВКП(б) Сталину И.В.

В напряжённое время для нашей страны, когда от каждого гражданина требуется полностью отдать себя на защиту Родины, я, имеющий некоторую военную практику, нахожусь изолированным и не могу принять участие в освобождении нашей Родины от нашествий врага. Работая ранее на ответственных постах, я всегда выполнял Ваши поручения добросовестно и с полным напряжением сил.

Прошу Вас ещё раз доверить мне, пустить на фронт и на любой работе,