Созвездие рязанских маршалов - Александр Фёдорович Агарев

перед Родиной. В конце концов лётчик признал, что сказал глупость. Однако совсем скоро события показали, что эта задушевная беседа, увы, не оказала должного воздействия. И дело тут, конечно, было не в беседе. Позднее К.А. Мерецков отмечал, что со временем пришлось признать общие промахи армейского командования в плане того, что у командования были весьма слабые представления об армейских, даже командирских, кадрах. Лично их знали плохо. Так, Копец был замечательным лётчиком, но оказался не способным руководить окружной авиацией на должном уровне. Как только началась война, фашисты, действительно, в первый же день разгромили на этом аэродроме почти всю авиацию, и Копец покончил с собой.

После личного пребывания на западной границе, и получения реальных сведений об обстановке в регионе из первых уст, Мерецков убедился, что и здесь Германия сосредоточивает свои силы. Без промедления вылетел в Прибалтийский особый военный округ. Приземлился на аэродроме одного из истребительных полков, а сопровождавшего офицера послал на аэродром бомбардировщиков, приказав объявить там боевую тревогу.

Командир полка истребителей сразу же доложил, что над зоной летает немецкий самолёт, и он не знает, что с ним делать, так как сбивать запрещено. Мерецков отдал распоряжение о том, чтобы самолёт посадили. Одновременно запросил Москву. Через четверть часа поступил ответ: самолёт не сбивать. О том, что самолёт уже посадили, умолчали. Что случилось с самолётом и его экипажем Кирилл Афанасьевич так и не узнал – вскоре грянула война.

Что касается остальных событий этого дня, то тревога прошла удачно. Истребители и бомбардировщики быстро поднялись в воздух, успешно выполнив всё, что от них требовалось. Но хорошее настроение тут же улетучилось, когда заместитель командующего округом генерал-майор Е.П. Сафронов доложил о сосредоточении немецких войск на границе.

Мерецков вылетел в Москву. Во всех подробностях доложил о своих впечатлениях и наблюдениях на границе наркому обороны. Тимошенко при нём позвонил Сталину и сразу же выехал к нему, чтобы доложить лично. Было приказано по-прежнему на границе порядков не менять, чтобы не спровоцировать немцев на выступление.

В это время отнёсшийся к делу очень серьёзно М.П. Кирпонос отдал распоряжение о занятии полевых позиций в пограничных укрепрайонах Киевского особого военного округа и начал подтягивать войска второго эшелона. В Москву поступило сообщение об этом. Передвижение соединений из второго эшелона было разрешено, но по указанию Генштаба войскам КОВО пришлось оставить предполье и отойти назад. До рассмотрения сходной инициативы Одесского военного округа дело не дошло. В результате на практике войска этого округа были в канун войны, можно считать, в боевой готовности, чего нельзя сказать о войсках Киевского особого военного округа, а также о Западном округе.

ЦК ВКП(б) и СНК СССР не оставили без внимания тревожные сообщения с мест. Наркомату обороны дано было указание в Киевском особом военном округе развернуть фронтовое управление Юго-Западного фронта. Для развёртывания такого же управления Южного фронта отбыла опергруппа во главе с генералом армии И.В. Тюленевым. Начальником штаба к нему назначили работавшего в штабе КОВО очень способного генерала А.И. Антонова, быстро выдвинувшегося в период войны и в конце её ставшего начальником Генштаба.

К западным границам перебрасывались пять армий: 16, 19, 20, 21 и 22-я. Из командующих этих армий наиболее отличился потом командарм 19-й И.С. Конев (позднее – Маршал Советского Союза). Принимались и другие неотложные меры. Например, в том же КОВО срочно формировалось пять мехкорпусов.

Общая направленность работы была такой: не делать непосредственно в приграничной зоне ничего, что могло бы спровоцировать фашистов или как-то ускорить их выступление против нас; осуществлять мероприятия, необходимые для укрепления обороноспособности страны, но не поддающиеся учёту со стороны немецкой разведки. В этом духе наркомат обороны инструктировался свыше. Естественно, что такую же линию, соответствовавшую государственной политике в целом, проводил и сам наркомат.

У читателя может возникнуть вопрос, было ли наше руководство убеждено, что летом 1941 года удастся избежать войны, и, значит, выиграть время хотя бы доследующей весны? Как вспоминал сам К.А. Мерецков, ему об этом тогда ничего не говорили.

1941 год

Однако, исходя из собственных наблюдений, у него уже тогда сложилось личное впечатление, что наше руководство колебалось. С одной стороны, оно получало тревожную информацию. С другой стороны, видело, что СССР к отпору агрессии ещё не вполне готов. Если за последние два года численность наших Вооружённых Сил возросла в два с половиной раза, то боевой техники было недостаточно. К тому же она частично устарела. Вот что писал позднее К.А. Мерецков по этому поводу:

«Все мы стремились повлиять на ход событий, переломить его в нашу пользу и оттянуть конфликт. Но положение сложилось такое, что добиться этого не удалось».[267]

Следует сказать и о другом. Поскольку в самом начале войны Англия и США стали союзниками СССР по антигитлеровской коалиции, большинство лиц, критически рассуждающих ныне о тогдашних решениях нашего руководства, машинально оценивает их лишь в плане советско-германской войны и тем самым допускает ошибку. На самом деле ситуация весной 1941 года была чрезвычайно сложной. В то время не существовало уверенности, что не возникнет антисоветской коалиции капиталистических держав в составе, скажем, Германии, Японии, Англии и США. Гитлер отказался в 1940 году от высадки армии в Англии. Почему? Сил не хватило? Решил разделаться с ней попозже? Или, может, велись тайные переговоры о едином антисоветском фронте? Было бы преступным легкомыслием не взвешивать всех возможных вариантов. Ведь от правильного выбора политики зависело благополучие СССР. Где возникнут фронты? Где сосредоточивать силы? Только у западной границы? Или возможна война и на южной границе? А каково будет положение на Дальнем Востоке? Это многообразие путей возможных действий при отсутствии твёрдой гарантии, что удастся сразу просчитать самый правильный путь, в значительной степени осложняло обстановку.

Командование Красной Армии в тех условиях действовало исходя из указаний ЦК ВКП(б) и СНК СССР. Генеральный штаб весной 1941 года разработал план обороны государственной границы на год. План определял проведение мобилизации и развёртывания Вооружённых Сил в случае войны. Предусматривалось иметь 170 дивизий и свыше половины наличных танков, самолётов и орудий для обороны западной границы. В мае и июне в округах и войсковых штабах проводились большие мобилизационные мероприятия.

Так, в начале июня свыше 750 тысяч человек приписного состава были вызваны в воинские части, а около 40 тысяч направлены в укрепрайоны. Со второй половины мая некоторые дивизии и корпуса приграничных военных округов перегруппировались ближе к границе. Тогда же началось выдвижение войск из внутренних округов в пограничные. Принимались меры