Российский колокол № 2 (51) 2025 - Литературно-художественный журнал

но когда-то соберёт

Бог свою энергию

как единый Кто не чёрт

ибо черти бегаем

и от Бога от себя

липкая материя

Воистину люди грешные, мирские, мы материальны куда больше, чем духовны или даже душевны. И здесь Василий Струж поспешно уходит от обобщения к самообличению, обращаясь как христианин к собственной персоне:

липкий липкий Вася я

се спешу бактерия

быть собою быть собою

Живые разговорные выражения максимально доходчиво, красноречиво и просто доносят объём и глубину Слова как высказывания поэта: «оттяпало» у Бога. «Ибо черти бегаем», – хлёстко говорит автор о трусливой привычке уходить от честного ответа, прятаться от правды. Читателю впору обидеться, но поэт сравнивает самого себя с «бактерией», и эта беспощадность, направленная прежде всего на себя, снимает все вопросы.

Ещё один блестящий неологизм, которыми так богат язык Василия Стружа, – «овечество» отсылает сразу и к понятию родного Отечества, и к евангельскому обобщённому образу овец Пастыря, образу, включающему и всё послушное стадо, и ту самую заблудшую – искомую, спасаемую овцу.

Мысль поэта, красивая, ёмкая и жуткая, бежит, летит вперёд, спетая на едином вдохе, за ней едва поспеваешь. В первой строке смотришь вместе с автором на проблему из космоса ли? Из неведомо где в пространстве обозначенной точки. Чтобы так взглянуть, надо максимально отстраниться от предмета наблюдения и размышления, абстрагироваться, подняться на недостижимую высоту. А уже через четыре строфы – полётные, плотные – оказываешься… перед Богом! Хорошо, если «гоем»! Здрав духом, очищенной совестью держишь ответ за бой, или, по Достоевскому, битву, что идёт в душе каждого всю жизнь. Это та задача, которую ставит Струж перед собой и к которой зовёт читателя: «гой ты рус».

Хрестоматийное есенинское «Гой ты, Русь, моя родная, / Хаты – в ризах образа…» получает переосмысление. Если молодой Есенин в страстном порыве восторженной влюблённости в родную Русь готов отказаться от рая, то зрелый Струж крепко держится Христовой веры. Его «гой» в начале – заздравное обращение-призыв, а в финале, следуя Писанию, – уже обозначение всего народа и одного ИЗ народа как части целого. «Заявиться перед Богом человеку гоем» для каждого значит дерзостно предстать перед Небесным Отцом – и Божьим человеком, и Божьим народом, каждому и всем вместе быть принадлежащими Богу.

Оказаться бы в числе тех, кого воедино соберёт Господь как свою растраченную когда-то энергию, растраченную ненапрасно бы! Одесную соберёт.

грядущий на сон

белой рыбой в чёрном море

вороном над ней в огне

солнца яркого на горе

выпало являться мне

ибо человек не стоик

не эпикуреец не

ничегошеньки не стоит

ЧёрнобурмалиновЕй

стоит много стоит много

только долго не стоит

ибо рыба он минога

ибо паразит из птиц

стою много стою много

и пока ещё стою

рыбаптицаосьминога

баю-баюшки-баю

Когда не спится…

Белое на чёрном – такое нельзя не заметить, мимо не пройдёшь. Невольно вспомнишь белую ворону – из ряда вон… Впечатление будет сильным. Только что оно оставит по себе?

Стихотворение Василия Стружа «грядущий на сон» написано в октябре 2023 года. Оно захватывает глаз и внимание моментально, уже в первой строке, в паре словосочетаний выдавая сразу две противоположности: и смысловую, и зрительную. Рядом с графичным чёрно-белым контрастом идёт ломка законов природы: белая рыба, которая обитает преимущественно в холодных водах Севера, у Стружа являет себя в южном ч(Ч?)ёрном море.

Следом нарастает драма двух людей. В одно мгновенье видится (и непроизвольно дорисовывается) ужас, охвативший душу женщины (пусть и на миг!), когда для неё вдруг меркнет яркий солнечный свет, заслоняемый взмахом воронова крыла, и тень падает на лицо. И отчаяние мужчины, который ясно угадывает движение её чувств (что является признаком чуткого – любящего – сердца). Отчаяние при мысли, какое пугающее впечатление он производит на ту, чей образ снова примагнитил его взгляд днём и не даёт уснуть ночью: «на горе выпало являться мне».

Раздумья не оставляют лирического героя, «грядущего на сон». Он размышляет, отчего так происходит. Рисует предположения и видит причину не в себе, а в ней:

ибо человек не стоик

не эпикуреец не

ничегошеньки не стоит

ЧёрнобурмалиновЕй.

Поэт (предположим, что автор отождествляет себя с лирическим героем) убеждён, что зазноба может быть благосклонна исключительно к явно обозначенным носителям силы и успеха, приверженцам благополучной расслабленности и наслаждений. В поле её интересов – «стоик», «эпикуреец». Тот, что за пределами этого круга ей безразличен – «ЧёрнобурмалиновЕй». Неологизм родом из детства: на школьно-дворовом сленге серобурмалиновым называлось нечто неопределённое. Струж сгущает краски до черноты. И это горькое слово говорит о чувстве щемящей – до обидного – отверженности, которое так остро переживается в детстве и юности, когда восприятие мира незамутнённое и свежее.

Забытый, но обновлённый у Василия Стружа детский жаргонизм «ЧёрнобурмалиновЕй» смотрится умилительно и контрастно (вновь крайности!) рядом с терминами философии Древнего мира: «стоик», «эпикуреец».

А дальше автор возвращается к себе, рассуждая о собственной значимости, сначала опосредованно, в третьем лице («сто́ит много»), а потом и прямо – от первого лица (сто́ю много сто́ю много и пока ещё стою́). Эти повторы похожи на заклинание, словно попытка утвердиться в самоценности и удержать равновесие.

Параллельно поэт называет себя миногой – эта необычная рыба, паразитирующая на своей добыче, считается крайне полезной, но специфичной и, увы, недооценённой. Лирический герой сравнивает себя и с ещё более причудливым существом, продуктом собственной фантазии – «рыбаптицаосьминога». Этот образ, вобравший в себя две крайности, две стихии: и воздушное пространство неба, и подводный мир, – масштабно и в то же время иронично обозначает неординарность и индивидуальность автора.

Наконец уставший от неотступных мыслей разум поэта переходит на сонное бормотание, ритмично раздробленное дефисами, и убаюкивает душу, измотанную безответным чувством.

«Баю-баюшки-баю»…

мудрый слог

когда берёшь какое мясо

и отделяешь от костИ

ниц шлёпается его масса

как будто пошлый глупый стих

что воспевает чрево быта

или бездарен вовсе петь

и остаётся кость умыта

сверкает костяная твердь

торца её глазище мозга

надменно мясника сверлит

что откупоренная роза

из розы мозга спесь валИт

торца её глазище мозга

и Одиссей но и Циклоп

я пронизает костно поздно

вывариваясь в мудрый слог

На кухне у поэта: мастер-класс от Василия Стружа

Василий Струж всегда предельно искренен и откровенен – порой до той степени, когда уже читателю становится неловко, но сейчас не об этом! На сей раз поэт открыто говорит о сокровенном для художника – доступно и сочно рисует картину созидания. На кухне стихоТворца, перед глазами любознательной публики рождается «мудрый слог».

Первый и главный жест: отсекается «пошлая» мякоть недостиха. Мясная масса, которая так ценится у чревоугодников, тяжело и звучно «шлёпается» не просто вниз, а «ниц»! Это падение, низвержение всего лишнего и пустого. Соседство высокопарного «ниц» и разговорного «шлёпается» – черта, которая делает узнаваемым почерк самобытного поэта.

Вернёмся к рецепту. В руках автора остаётся «костяная твердь» – в противовес отделённой бесформенной массе. Кость умыта, подчёркивает Струж, – то есть чиста. «Сверкает»!

Любопытно, что стихоТворец, он же мясник, на этом этапе уже не вершит дело, его задачей было сделать первый шаг – избавиться от пошлой массы. Далее он, скорее, соучаствует в процессе и даже служит ему, находясь во власти происходящего, того, что над ним:

сверкает костяная твердь

торца её глазище мозга

надменно мясника сверлит

что откупоренная роза

из розы мозга спесь вали́т.

В срезе кости видится «глазище мозга». Попутное упоминание «откупоренной» розы, которая, как признанная красавица, представляется недосягаемой и спесивой, усиливает впечатление открытого сверлящего взгляда.

«Глазище мозга» – главный компонент