Российский колокол № 2 (51) 2025 - Литературно-художественный журнал

– Знаю Портнова, а как же, – сказал Пётр. – Против Бога, бывало, по деревням агитировал. Да так складно…» (Василь Быков, «Сотников»).

«– Я вот думаю всё, – беспокойно заворошился староста, – ну пусть немцы. Известно, фашисты, чужие люди, чего уж от них ждать. Ну а наши, которые с ними? Жил, ел, людям в глаза глядел, а теперь заимел винтовку и уже застрелить норовит. И стреляют! Сколько перебили уже…» (Василь Быков, «Сотников»).

Люди малодушные, верящие, что главное – не высовываться и все беды пройдут стороной. По принципу «Моя хата с краю, я ничего не знаю».

Встреча в лесу с молодкой и её примаком, который после отступления остался жить в деревне и не пошёл в партизаны, не прорывался через линию фронта с отступающими войсками.

«Чужие в деревне есть?

Бородатый с примаком переглянулись: молодка стрельнула в него недоумённым взглядом.

– Так ето, знаете, пан-товарищ, – замялся бородатый, – это как посчитать. Если… немцы, так нет вроде, а полицейские бывають. И партизаны бывають… Вы ето, извините, однако интересно: партизан вы или, может, из полиции будете?» (Василь Быков, «Пойти и не вернуться»).

Когда Степанида решила мстить, то она пошла к Корниле, который нашёл бомбу неподалёку от села.

Корнила относился к той прослойке населения, которая старалась выжить любыми путями, стараясь не примыкать ни к тем, ни к другим.

«– А всегда был человеком. Ни за тех, ни за других. Я за себя» (Василь Быков, «Знак беды»). Корнила выменял бомбу на поросёнка. Взял её, так как всё тащил на своё подворье.

Садисты и потенциальные убийцы, которые, увы, всегда есть в любом обществе. Их расцвет приходится именно на годы страшных испытаний для страны.

Особенности литературы о Великой Отечественной войне в Белоруссии в том, что в ней отражена суть человека, оказавшегося в нечеловеческих условиях. Население, по сути брошенное своим государством на произвол судьбы, находит в себе мужество противостоять страшному врагу и в итоге освобождает от него не только свою Родину, но и всё человечество.

«Очень нелегко было вначале, отряд собирался из разных людей – частью из районного актива, партийцев и НКВД, частью из отступавших красноармейцев, а также примаков и даже нескольких смельчаков, сбежавших из немецких лагерей для военнопленных» (Василь Быков, «Пойти и не вернуться»).

А «окопная правда» на то и правда, чтобы честно рассказывать обо всём, что творится в человеческой душе, чтобы многие, наученные примером литературных героев, не совершили те тяжкие проступки, которые караются Богом и совестью.

Литература как принижает, так и возвышает, и её предназначение состоит в воспитании поколений, в развитии духовной красоты человека.

Ведь недаром Василь Быков подчёркивает, что человек образованный менее склонен к измене своему народу именно из-за нравственных устоев, привитых ему литературой.

«А ещё студентка! Он вот не очень любил читать книжки, зато он хватал всё на ходу. Он понимал всё практически и давно знал, что практика – вот единственно стоящая школа жизни, потому что в книжках всё не о том и не так» (Василь Быков, «Пойти и не вернуться»).

И хочу я закончить строками из стихотворения писателя и поэта Е. Аграновича:

…Нет в России семьи такой,

Где не памятен был свой герой.

И глаза молодых солдат

С фотографий увядших глядят.

Этот взгляд словно Высший Суд

Для ребят, что сейчас растут.

И мальчишкам нельзя ни солгать, ни обмануть,

Ни с пути свернуть!

Пока существует многополярный мир, всегда будет существовать идеология, наносящая вред той или иной стране. А уклонисты, дезертиры, предатели всегда были, есть и будут. И не надо думать, что кто-то чужой хочет принести счастье в твой дом. Ты всегда останешься рабом для них, даже если будешь верой и правдой служить новым повелителям жизни.

Литературная критика

Александр Балтин

К 90-летию Юрия Власова

1

Поворотные моменты в истории человечества могут проявляться по-разному, и Юрий Власов, подняв в Риме в толчке 202,5 килограмма, изменил представление о силовых, мускульных возможностях человека, ибо существовала уверенность, что более двух центнеров человек поднять не может…

Власов – человек, свершающий путь. Путь сложен, над ним сияет солнце, и звёзды роняют своё серебро в его недра…

В одной из книг Власов писал, что спорт был нужен ему ради дальнейшей свободной возможности заниматься литературой.

С 1959 года Власов публикует очерки и рассказы, многие из них посвящены спорту, туго сделанные, будто мускульная сила занята у грандиозной атлетики: они показывают взлёты и провалы, сияние белого мгновения (именно так называется одна из повестей Власова) и жёсткие муки разочарования, в том числе после проигрыша.

Графика, кажется, ближе Власову, чем живопись, тем не менее многие его повествования воспринимаются именно через призму цвета; и сила преодоления, столь известная тяжелоатлету, заложена в них в достаточной мере.

Потом была книга «Справедливость силы», где автобиография, данная крупно, без прикрас, сочетается с историческим исследованием атлетики, рассматриваемой со многих сторон; и тут уже больше живопись, нежели графика.

Умная сила: так ощущается при соприкосновении с книгами Власова, набирающими масштаб в соответствии с возрастом и многими пудами солевого опыта…

Пылает «Огненный крест» – историческая исповедь, яростное повествование, изъятое из недр революционных времён, трёхтомник бушует языками огня, которые и выстраивают панорамы, о каких без использования пламенеющей субстанции вряд ли написать…

Христианское прорастает в книги Власова исподволь, постепенно окрашивая их сильнее и сильнее; и вот световые кристаллы как будто звучат во многих главах «Огненного креста»: звучат лучением… всё той же умной силы, о которой думаешь, когда размышляешь о могучем человеке, плотно и сильно свершающем свой путь.

2

Путь должен быть труден, ибо только преодоление способно выявить лучевую суть человека: то основополагающее в нём, что поднимает к высотам духа (даже учитывая неопределённость глобального этого понятия).

Власть силы читается уже в фамилии знаменитого тяжелоатлета, ставшего писателем; но силы умной, той, о которой он напишет сложную по мысли и жёсткую, графически чёткую по стилистическому построению книгу «Справедливость силы»…

Считалось, что человек не может превзойти двухсоткилограммовый рубеж, не поднять ему такую глыбу веса, кости не выдержат, позвоночник рассыплется; и когда Ю. Власов в Риме взял в толчке 202,5 килограмма, он оказался не только спортивным триумфатором, но и героем, расширяющим представление человека о собственных возможностях…

Нечто от античного героя (романтизированного, разумеется) было во Власове того периода: красота и грациозность сочетались с титанической силой, перехваченной определённым изяществом.

Рассказы и очерки Власова стали появляться в печати с конца пятидесятых годов; позже в одной из книг своих он напишет, что спорт для него был своеобразным трамплином – для прыжка в литературу…

Ибо гуманитарные сокровища и спортивные достижения кажутся разнополярными явлениями.

Рассказы Власова о спорте выдержаны в сухой и точной манере фиксации реальности – и вместе живописны внутри собственных кладовых…

Чётко видно – никаких размывов, вот американский тяжелоатлет, именуемый президентом силы, проигравший в первый раз; он блюститель режима – пьёт и пьёт в кабаках, понимая, что дальнейшего развития карьеры не будет.

Спортивные соревнования, входящие в объектив различных повествований, освещены волшебным фонарём опыта, и мир спорта, показанный изнутри, раскрывается миром ярко плещущих и блещущих страстей, где радость заходит на поле трагедии и наоборот.

Монументальный труд Власова «Огненный крест» – историческая исповедь, пламень революции, исследуемый с пристрастием, отчего выводы спорны весьма, что не отменяет уважения к автору, решившемуся на такое исследование.

В различных сочинениях Власова много соли, той, что определяет сущность жизни, но есть и пепел: вероятно, слишком страстная натура не может оставаться в пределах привычных рамок; но что бы ни писал Власов – всегда книги его есть акт преодоления низового ради высокого, и в этом их сила…

3

Мощь человека-атлета, казалось бы, противоречит лиризму любого отлива, тем не менее ранние рассказы и повести Ю. Власова именно лиричны.

Они исполнены в акварельной технике письма, с лёгкими водяными разводами: когда между