Народное государство Гитлера: грабеж, расовая война и национал-социализм - Гётц Али

так долго сохранять стабильность внутри страны?» полезной оказалась напряженная коалиция между высокоразвитой компетенцией и зацикленной на благополучии народа «политикой настроений». В результате нацистские вожди раздавали свои милости немцам, регулярно их подкармливая. В дополнение к этому специалисты по финансовому ноу-хау сглаживали, как могли, негативные последствия этой «кормежки». В Германии они все больше облагали налогом богатых не потому, что считали это правильным, а потому, что такие дополнительные налоги можно было собрать. Они продвигали безналичные расчеты в оккупированных странах для замедления роста денежной массы и вводили новые налоги. Они также способствовали экспроприации собственности евреев в Европе по профессиональным причинам – для обуздания тенденции к инфляции.

Подобные дополнительные факторы принятия решений определили политику нормирования продуктов питания. В покоренных странах вроде Норвегии, Греции и даже в Голландии вдруг стало не хватать продовольствия, к тому же туда ничего нельзя было ввезти из-за границы. Для обеспечения пищей воюющей армии требуется гораздо больше еды, чем для того же количества гражданских лиц. Еще «внезапно» пришлось кормить миллионы подневольных рабочих, в то время как доходы в большей части Европы упали из-за войны, а вскоре и инфляции во многих странах.

В Германии специалисты нормировали продукты питания и меняли состав «среднего рациона немца». Они также решали, какие группы людей должны получать незначительную помощь или даже не получать ее вовсе. Основными жертвами такого разделения были евреи, пленные советские солдаты и психически нездоровые люди, а также население некоторых больших городов, взятых в блокаду. Они прагматически ориентировались на то, что можно было реально осуществить с политической и военной точек зрения.

Общий механизм можно проиллюстрировать на одном примере (хотя и незначительном по своим последствиям). В 1940 году чиновники рейхсминистерства пищевой промышленности, ответственные за снабжение продовольствием гражданского населения, хотели ради экономии зерна и мяса запретить содержание домашних животных по всей Германии, если только они не были абсолютно необходимы (как кошки на зерновой ферме или собаки на службе вермахта). Тем самым легко появлялся резерв для удовлетворения продовольственных потребностей нескольких сотен тысяч человек.

План провалился из-за Гитлера, не желавшего подвергать немцев таким эмоциональным потрясениям. Но этот запрет был широко применен по отношению к живности евреев. Так, появилось известное постановление, запрещавшее им держать собак, кошек и птиц.

Чиновники рейхсминистерства продовольствия препятствовали обеспечению молоком еврейских детей, вводили специальные продовольственные карточки (гораздо худшего наполнения) для евреев и, в свою очередь, следили за тем, чтобы этнические немцы получали максимально высокие пайки. В массовых убийствах евреев они видели возможность увеличить экономию продовольствия в оккупированной Польше. В 1942 году действующий министр продовольствия Бакке отказался снабжать немецкие войска в России некоторыми дополнительными продуктами питания ради немецкого гражданского населения и «его настроения». Он разрешил конфликт интересов по поводу запасов продовольствия между Восточным фронтом и тылом на родине в пользу гражданского населения рейха – с немедленным следствием в виде проработки Герингом германских аграрных комиссаров, работавших на оккупированных советских территориях: «Война кормит войну! Это сейчас первостепенно»[1003].

Герберт Бакке и его сотрудники вели себя без всякого стеснения, пропагандируя массовые убийства евреев как в своих выступлениях, так и письменно. Неизвестно, придерживался ли Шверин фон Крозиг тех же взглядов. Иногда он кое-что говорил против. В современном, основанном на разделении труда государстве специалисту такого ранга не нужно заниматься подобными вопросами. Однако нет сомнений в том, что министр финансов лично и с большой тщательностью позаботился о национализации всего отобранного у убитых – от золотых зубов до последней рубашки. К тому же он организовывал продажу больших богатств точно так же, как и самых скромных еврейских пожитков, годных лишь для сдачи на тряпки. Затем он вносил всю выручку в графу «Общие административные доходы» бюджета рейха.

Что бы сам Шверин фон Крозиг ни думал о евреях, он рассчитывал на безвозвратное исчезновение обездоленных. Более того, задолго до принятия решений об убийстве европейских евреев Шверин фон Крозиг, Фриц Рейнгардт и высшие чиновники рейхсминистерства финансов продолжали изобретать все новые способы конфискации собственности евреев до тех пор, пока они наконец не станут «нищим бременем для государства». Именно специалисты рейхсминистерств финансов и экономики сделали невозможным бегство для многих евреев своими постоянно ужесточавшимися валютными предписаниями и технологиями экспроприации. Они запретили (вопреки пожеланиям СС) депортированным в генерал-губернаторство евреям брать с собой хоть какую-то значительную сумму наличными, чтобы обустроиться на новом месте.

Специалисты постоянно приводили в равновесие шаткий нацистский режим в главных точках его неустойчивости. В каждом случае лишь по мере необходимости и импровизированно, но всегда достаточно для почти 12 лет вооружения, разрушения и истребления. Их деятельность приносила пользу вечно шаткому равновесию между народом и руководством, даже когда они открыто выступали против некоторых политических директив (например, в случае приказа о контрабандистах). В этом отношении национал-социализм черпал свою силу не только в так называемом «приобщении народа к господствующей идеологии».

Образ авторитарного государства фюрера обычно интерпретируется неверно. Внутри насильно установленных границ нацистская система сохраняла удивительно живучую разницу во взглядах, политических и профессиональных предложениях. Это создавало напряжение и (в прямом смысле слова) присутствие духа. Без постоянных поправок со стороны финансовых экспертов политики сразу бы скатились в денежный и долговой хаос. Однако если бы руководители рейха не одергивали специалистов и не навязывали приоритет политики «настроения народа», лояльность масс быстро бы исчезла.

Только противоречивое взаимодействие обеих сил обеспечивало постоянно подвергавшееся опасности равновесие. Компетенция экспертов, подталкивающая к рационалистичному самовыражению и политически не окрашенная, сочеталась с национально-социалистической идеологией «облагодетельствования маленьких людей». Национал-социализм получил свой разрушительный потенциал от синергического сочетания этих двух элементов, которые сами по себе были лишь умеренно опасны.

Жизнь как в кино

Внутри страны нацистское правительство покупало свою политическую поддержку сначала сомнительными, а вскоре и вовсе преступными методами бюджетной политики. Еще в 1935 году Гитлер запретил публикацию государственного бюджета именно потому, что его политика постоянно и начиная с 1936 года все больше жила ожиданием «светлого будущего». Отсюда возникало имманентное принуждение к войне и грабежу. Постоянные разговоры о «большом народе без земли», о колониях и мировом значении Германии, об экспансии на восток, о территориях будущего экономического влияния и о так называемой, «деиудизации» всегда сводились в итоге к одному: к перспективе невозможности без этого достигнуть роста общего благосостояния Германии (желательно за короткий промежуток времени).

В своей пропаганде нацистские лидеры хвастались, что закладывают фундамент «тысячелетнего рейха», но в повседневной жизни не знали, как оплатить счета на следующее утро. Прочитав меморандум рейхсминистерства финансов, в январе 1938 года Геббельс мальчишеским