Опыты для будущего: дневниковые записи, статьи, письма и воспоминания - Александр Михайлович Родченко

Герасимов, зам. Евгенов. Фотохудожник. Зав. Свистунов и профсоюзный работник Болтянский. Петрусов – репортер. Додя – Шулькин. Регина – сестра Жени. Малютины, соседи – Татьяна и Миша[239], ее муж пьет, работает по графике, только для денег. Трезвый тих, пьяный назойлив. Зачем же звать? А других нет.

Сейчас установилась погода, можно снова снимать спорт.

Нынче я приобрел оптику. У меня новая «лейка» 3-я модель, к ней «суммар» 50 см, светосила 2. «Тамбар» 90 см, светосила 2; 80 см. «Тессар» – 28 см. Широкоугольник, светосила 6,3.

Намечено к покупке 35 см и 90 см. Тогда будет полный комплект объективов.

Лабораторию оборудовал тоже заново. Вообще всё замечательно, нужно только работать и не ворчать.

Травля формализма приводит к унынию и потом трудно оправиться.

И еще гибель Жени… Трудно забыть и скучно без нее.

Пришла Татьяна ночевать к нам и рассказывать о пьяном Мишке. Приходится бросить писать.

Ну, пока.

15 января 1937 г.

Вчера были Жорж Петрусов, Додя, Мишка М. и Татьяна.

Жорж рассказал, что писал письмо Сталину, чтобы его послали в Испанию фоторепортером… волнуется и ждет ответа…

Встретился сегодня Ося Брик, он сказал, что нужно было поподробней написать о своей совместной работе с Маяковским.

Нужно это сделать, хотя бы в дневнике.

Хочу собрать два альбома, один из лучших фото наших работников, а другой – исторические фото Гражданской войны; необходимо переснять живописные работы.

Варвара сидит над подборкой фото к альбому «20 лет РККА», попутно идет печать «Первой конной».

А я всё раскачиваюсь, крашу ванны в лаборатории, роюсь в папках, пытаюсь писать.

Вчера был на вернисаже выставки работ Сурикова. Всё необыкновенно скучно, и выставка, и художник. Это официальный исторический изобразитель. Это психопереписыватель давно ушедших времен, это Распутин в живописи.

После выставки я прошел к Федотову, Врубелю, Дейнеке и успокоился.

Хочется писать в ответ не пером а красками.

23 февраля 1937 г.

Вышел альбом «Первая конная».

Гамарник и Ворошилов хвалят, но надо бы поощрить официально, тогда бы был стимул, был бы подъем в работе. Это обидно…

Сделал несколько эскизов к живописи, но не пишу, нет денег на холсты и подрамники.

У Додьки родился сын, я красный кум и кума Татьяна, назовут его Александром.

9 марта 1937 г.

Что я делаю? Пишу, но идет туго, очень дает знать перерыв[240]. Идет весна… а на сердце всё осень…

Забираюсь на свой верх и мечтаю…

Когда-нибудь стащат вниз мое мертвое тело…

12 июня 1937 г.

Какой пессимизм!

Все грозятся войной. Всё идет на войну.

Искусство… Оно не нужно. Нужен хлеб и пушки.

20 сентября 1937 г.

Готовлюсь к фотовыставке «20 лет Советской фотографии».

Мечтаю закончить печатать фото и начать писать… Только состояние болезненное, то грипп, то ангина.

26 ноября 1937 г.

Фотовыставка открыта. Пока нет никаких от этого результатов. Проработал полтора месяца. И может быть впустую. В печати хвалят вообще. Всё же фото еще не искусство. А искусство – тоже не радость.

Снимать сейчас ужасно трудно, не знаешь, что… Нет ни одной интересной работы. Никому ничего не нужно. Никто ничего не смотрит. Никто ничего не хочет…

Хочется написать роман, выдумал неплохую тему: «Роман для одного». Написать его об искусстве, о задачах искусства в форме детективного, «М на Р», т. е. чтение мыслей на расстоянии и послать И.В. Сталину. Выдумать я могу, а написать трудновато.

Прошло больше года, а в дневнике написал несколько страниц…

30 ноября 1937 г.

Кажется нашим подали заявление на утверждение наград в виде званий заслуженных мастеров фото и 50 тысяч на премии. Это меня интересует, поскольку много труда вложил в устройство выставки и было бы обидно, если бы мне ничего не дали.

Важно, что я не доволен результатом. Надо было делать всё иначе и лучше. Мало творчества. Мало выдумки. Хочется экспериментов, широких больших задач, смелых планов.

В Союз фото Герасимов думает о хозяйстве, а не о фото.

Но люди… Их много, их меняют, и я уверен, что будут лучше. Люди растут новые! Они будут энергичней и интересней. А потом и я виноват, что вовремя не вошел в партию и не руковожу фотоделом.

Исполнилось 46 лет…

Надоело… Нужно спать без сна. Любить с фокусами. Быть умным и усталым… Всё есть, нет только энергии и бодрости. Может быть нужно лечиться?

Не верю. Каждый сам себе врач.

1 декабря 1937 г.

Сегодня много думал и решил, что нужно опять решительное изменение в творчестве.

Что-то нужно делать очень теплое, человеческое, общечеловеческое! В ответ на наступление фашизма, подхалимов и бюрократов.

Не издеваться над человеком, а подойти к нему интимно, близко, по-матерински ласково.

Человек сейчас очень одинок, про него совершенно забыли.

Материнство. Весна. Любовь. Товарищи. Дети. Друзья. Учитель. Мечты. Радость и т. д.

2 декабря 1937 г.

Вчера Макс Альперт рассказывал, что в первые годы революции он снимал Красную площадь для газеты во время праздников шестью кассетами и бегал в редакцию перезаряжать.

И всё же успевал снять и крупно, и трибуну, и с двух-трех верхних точек.

Андреев снимал в провинции, у него было ателье с верхним светом, по утрам зимой он назначал сниматься солдат. Посадит, откроет объектив и идет пить чай. Потом пойдет, а солдат сидит и старается отдышаться, т. к. он сидел и не дышал.

Сергей Третьяков пропал[241], прошло уже больше полгода… Где он?

7 декабря 1937 г.

Нам всегда тяжело, но интересно, всегда есть цель и движение.

Сейчас трудно, начинаешь по-новому относиться, смотреть зорко за собой и за другими.

Исчезает это русское «на всех наплевать», «какое мне дело до других»…

Необходимо заказать три подрамника 120×150; 100×150; 120×20; 250×120. И начать писать большие.

9 декабря 1937 г.

Я всегда страдаю оттого, что мне, как в живописи, так и в писании, хочется всё выдумать от начала до конца, а это почти невозможно.

Сдерут всё с «натуры», т. е. срисовывают с фото и других мастеров, пишут «по материалу», т. е. по рассказам, а подражают другим. Я же не могу писать даже со своих фото. Я иногда пытаюсь, но это же не творчество.

Только однажды я хотел написать роман, так я на одном листе написал и дальше не мог[242].

Читаю «Иудейскую войну» Фейхтвангера. Этот человек может писать романы, он умеет пользоваться материалом.

Ну, а как живопись?

Современные портреты плохи, а старые чудесны! Не помогает и фотография. А может сейчас нужно делать только фотопортреты. А что же должны делать живописцы? Этюды, пейзажи,