Дневник русской женщины - Елизавета Александровна Дьяконова

отделах; вдобавок «Известия» врали на каждом шагу, обозначая неверно часы объяснений то в том, то в другом отделе. Все это невыгодно отзывалось на распределении времени, в течение которого мы должны были осматривать выставку. С первого же дня я увидела, что хорошо осмотреть в неделю – немыслимо; можно пробежать по всем отделам, но осмотреть кое-как – значит не видать ничего. Поэтому, несмотря на то что внимание задерживалось на каждом шагу, – не было возможности видеть все так, как хотелось, дольше останавливаться и чаще приходить.

Когда я пришла в горный отдел, около студента горного института уже собралась группа посетителей, которые и слушали объяснения «добычи платины», как выговаривал студент. Я не буду описывать подробно способы добывания золота, серебра, так как память моя, в последнее время перед поступлением на курсы, как нарочно, стала никуда не годной; довольно часто я даже не могла хорошо усвоить объяснения выставленных машин; мне, как неспециалисту, было весьма затруднительно слышать незнакомые термины, а так как бо́льшая часть машин стояла без движения, то, конечно, при всем желании понять то или другое усовершенствование мне не всегда удавалось. Зато, присматриваясь к таблицам, вывешанным очень многими экспонентами, можно было выводить заключения об огромном развитии горной промышленности за последние 14 лет; некоторые отрасли явились впервые на выставке, как, например, добыча ртути, марганца; карты ясно показывают, какие подземные богатства хранятся у нас на юге России, Кавказе, Урале, Алтае… У нас есть даже бриллианты, – этого я уже никак не ожидала, и с удивлением смотрела на роскошное колье, выставленное в одной из витрин (если не ошибаюсь – гр. Строганова или вообще какого-то аристократа). То и дело попадались на глаза фотографические снимки недавно построенных заводов или же диаграммы, показывавшие быстрый рост промышленности какой-либо из отраслей горного дела. Пора взяться за ум! И русские, кажется, понемногу берутся: не все предоставлять иностранцам пользование нашими природными богатствами… Завод Юза основан англичанином, бр. Нобель – тоже не русские… – долго ли мы будем идти позади? Вот уже 200 лет, как мы все учимся и учимся у иностранцев; недаром, впрочем, сложилась русская пословица: век живи, век учись… Объяснения студента меня очень заинтересовали, и я осталась довольна этим посещением.

В павильоне Каспийско-Черноморского нефтепромышленного общества скоро должно было демонстрироваться бурение нефтяной скважины. Я туда. Там было уже довольно много народа, машина приведена в движение, и с потолка медленно спускался в скважину продолговатый цилиндр, края которого внизу были разрезаны винтообразно; цилиндр опускался в яму все ниже и ниже, скоро опустился совсем, – и два восточные человека стали посредством палки, продетой в рукоять этого цилиндра, вращать его внутри ямы: с каждым разом заворачивание делалось труднее и труднее, видно было, что цилиндр уходит глубоко в землю. Наконец вращение прекратилось, машина снова приведена в движение, и цилиндр поднимается на поверхность, весь облепленный жидкою грязью, с него ручьями течет вода; рядом с этой ямой тотчас открывают другую, и цилиндр опускают туда, чтобы очистить от грязи… Я пересмотрела расставленные по стенам этого павильона калейдоскопы, с 4 фотографиями каждый: были снимки заводов, разных помещений, перевозки нефти, ее нагрузки и проч.

Скоро я была уже на спасательной станции, где давал объяснения матрос. Он говорил очень гладко и хорошо, видно было, что он все это знает наизусть; переходя от одного экспоната к другому, надевая на себя один за другим пробковые нагрудники и объясняя их достоинство, сравнительно со спасательными кругами, он ни разу не запнулся, точно читал по книге, только изредка прорывались у него выражения, указывавшие в нем простолюдина: «евонный», «эфтот». Это было даже оригинально: он говорил очень толково о приборе, употребляющемся на дежурных крейсерах около шхер Балтийского моря в случае тумана для предупреждения об опасном месте кораблей, которые за туманом не могут видеть сигналов; «тогда берут ручку прибора, поднимают, опускают вниз – и, вследствие напора воздуха, производится звук; и евонный звук настолько громок, что слышен за 12 верст». Для наглядности он поднимает и опускает ручку довольно большого прибора, и раздается ужасающий рев, заставляющий невольно вздрагивать публику… Интересны в этом павильоне экспонаты различных спасательных принадлежностей – пробковые нагрудники, пробковые койки, между прочим – небольшой прибор, состоящий из тонкого, плотно скрученного шнурка и привязанного к нему небольшого якоря с четырьмя загнутыми концами, вершка в 1/2 длиною. Такая вещичка очень невелика и помещается в картоне, а между тем ею очень удобно спасать утопающих: стоит бросить этот якорь в воду, и острые концы его зацепятся или за волосы, или за одежду, обувь, и тогда, притягивая к себе шнурок, можно легко вытащить утопленника. Лодки, расставленные тут же, конечно, не могли меня очень интересовать; слушая непонятные для меня технические морские названия, я только смотрела на них, любуясь их стройностью и изящным видом.

Красивый и чистый перезвон иногда раздавался на выставке, собирая толпу любопытных около колокольных павильонов, среди которых выдавался по красоте и изяществу весь белый, с посеребренными колоколами, павильон моего дяди И. П. Ол-ова.

В первый же день я почувствовала усталость после нескольких часов ходьбы и напряженного внимания…

10 августа

Наиболее интересовавший меня отдел на нашей выставке был, конечно, отдел народного образования. Я была в нем часов пять подряд и все-таки осмотрела только половину: не было физической возможности разобраться, хотя бы отчасти, в этой массе тетрадей, альбомов, а справа, слева, спереди и сзади – всюду окружали меня диаграммы, карты, фотографии, кучи работ учениц и учеников…

Из всех мужских гимназий я ранее была знакома с деятельностью 1-й тифлисской, директором которой состоит брат известного писателя, Л. Л. Марков, и, судя по описанию его брата, гимназия действительно стоит на высоте, не многим доступной. Я убедилась в этом, рассматривая альбомы гимназии, читая отчеты директора и сочинения воспитанников об их экскурсиях, напечатанные в этих отчетах. Мне кажется, что тифлисская – одна из самых первых, если не первая гимназия в России. Не в пример массе прочих гимназий, подавляющих своим классицизмом и строгостью всякое развитие учеников (чем, например, отличается наша ярославская), она старается развить mens sana in corpore sano[92]: наряду с изучением классиков, школа приучает учеников к ручному труду, а для внеклассного чтения при гимназии есть прекрасная библиотека, при пансионе – и читальня; для развлечения воспитанников устраиваются музыкально-вокальные и литературные вечера, гимнастические утра, прогулки. Все это представлено на выставке в фотографиях, наглядно показывающих образ жизни гимназии и типы ее воспитанников различных народностей.

Наши ярославские гимназии, кажется, не были представлены; да и хорошо, впрочем, сделали, – о