Кампанелла - Евгений Викторович Старшов

Хорошую апологию религиозным взглядам фра Томмазо касательно «Побежденного атеизма» дал А. Горфункель: «Необходимо решить вопрос, где звучит голос Калабрийца: там, где он приводит доводы атеистов, или там, где он их опровергает… Мне представляется, что ссылка на большую убедительность атеистических аргументов в “Побежденном атеизме” вообще не идет к делу. Большая или меньшая убедительность в полемике вообще ничего не говорит о позиции автора: меня могут не убедить доводы самого фанатичного сторонника неприемлемого для меня учения. Еще менее существенной представляется ссылка на разницу шрифтов. В издательской практике того времени это был самый обычный способ выделения комментируемого или опровергаемого текста. Поэтому единственным путем разрешения проблемы атеизма Кампанеллы является анализ содержания книги в связи со всеми остальными его сочинениями. Если доводы последовательного атеизма, опровергаемые в “Побежденном атеизме”, выражают собственные мысли Кампанеллы, то они должны найти соответствие в других философских его произведениях. Между тем ни в одной из книг Кампанеллы, в том числе и в тех, относительно которых не возникало и тени сомнения даже у сторонников концепции Амабиле – Штекли, мы не найдем выражения последовательного атеизма и материализма. Воззрения автора “Философии, доказанной ощущениями”, “О способности вещей к ощущению и о магии”, “Рациональной философии” никак не могут быть определены как атеистические. Даже в “Городе Солнца” Кампанелла не выступает как атеист… Отметим, что наличие в его системе сенсуалистских и материалистических тенденций не дает достаточных оснований для столь радикальной ее оценки. Даже инквизиторы, выдвинувшие вначале против Кампанеллы обвинение в атеизме, вынуждены были в ходе следствия снять его и ограничиться процессом о ереси».

Интересны в этом отношении тюремные стихи Кампанеллы, в которых он упоминает свои отношения с Богом. Естественно, переживаемые им муки периодически приводили его к ропоту на Всевышнего и сознанию Богоставленности, например:

«Всемогущий Бог! Что, если законы Рока незыблемы, и это долгое несчастье доказывает, что мольбы мои возносились не напрасно, Ты услышал их – и сделал все наоборот, изгнав меня из поля Своего зрения; и все же униженно и настойчиво я обращаюсь к Тебе. Других надежд у меня не осталось. Был бы другой Бог, собиратель клятв, я бы уверенно направился к Нему за помощью. Я не могу быть назван неблагочестивым, коль скоро я в своей великой агонии отвернулся бы от Того, Кто отвергает меня с презреньем. Того, Кто увещевал меня прийти, чтобы исцелить мои горести. Нет, Господи. Я киплю напрасно. Помоги, кричу я, прежде чем храм, в котором сжигается Твой разум, станет мечетью безумства… Ты, бессмертный Бог, Которого я прошу о помощи, как я могу заставить измениться Тебя, чтобы изменить мою судьбу? <…> Иди же, песнь моя, и скажи Господу: вот тот, кто за Тебя лежит, закованный и пытаемый в яме, кричит: как он может улететь на свободу без крыльев?»[380]

Но в итоге фра Томмазо всегда возвращался к самоутешительной мысли о том, что все, происходящее с ним, – по воле и предвиденью Бога, значит, такова его участь, и все на благо; в конце концов Бог освободит его, пусть даже это будет освобождение через смерть. «Бог дает нам жизнь, и Бог нашу жизнь хранит; и все наше счастье зависит от Него… Да дарует Бог мне сохранить мое смертное дыхание, пока я не узрю тот славный день, который, наконец, поразит сынов смерти! … И вот я молюсь, я, долгие годы бывший объектом презрения для дураков, мишенью для неблагочестивых людей, день за днем испытывающий новые боли и муки: сократи эти мучения, Господи, успокой мои горести, ибо Ты еще не переменил свой план [насчет меня], я хочу отсюда воспарить к предвиденной свободе… Измени зло во благо! Я же возношу себя на такую высоту, где я сольюсь с Тобой, а Ты – со мной! …Кто знает, какой рок мне предназначен? Всевышний сохраняет молчание, и не знаю я, раздор или мир пребывал со мной в прежнюю [пору] жизни. Филипп заключил меня в еще более горькую тюрьму, тому уже три дня прошло – но не без Божьей воли. Пребудем же в том, что Бог предписал; Он не делает зла… Состарился ли Он иль перестал на все обращать внимание? Нет, один и тот же Бог и создал, и правит. Он распутает запутанный моток пряжи»[381].

«Связанный – и вместе с тем свободный; не один – но в одиночестве; громок средь тишины, я побеждаю своих врагов! Люди думают, что я – глупец в этом подлом мире, полном зла; Божья Мудрость приветствует меня, мудреца, с высот небесного трона. На высоте я связан, с моими крыльями, на угнетенной земле; моя ликующая душа заключена в горестных оковах плоти; и хотя порой бремя становится невыносимым, эти перья возносят меня прочь от Земли. Борьба сомнений доказывает мощь воина; любое время коротко по сравнению с вечностью; нет ничего легче бремени, нести которое – удовольствие. Я увенчиваю свое чело изображением любви. Уверен, что скоро мой радостный полет поспешит туда, где все прочтут мои мысли без того, чтобы их произносить»[382].

Впереди, однако, были еще долгие годы заключения.

Глава 9

Из застенка в застенок

По делу о Калабрийском восстании Кампанелла провел в тюрьмах Неаполя 27 лет. Испанцам так и не удалось довести до конца «светское» дело против него, так что даже все следственные материалы к 1620 году оказались утраченными. Это обнаружилось, когда очередной вице-король, кардинал Борджа и Веласко, хотел «поднять» дело для изучения в связи с постоянными жалобами узника на несправедливость его заточения (согласно одной из версий, документы намеренно уничтожил канцелярист за взятку, полученную от друзей Кампанеллы). Столь долгий срок во времена, когда суд и наказание, как правило, свершались быстро, был обусловлен обозначенными ранее причинами: Кампанелла подавал постоянные прошения о переводе его в Рим, в ведение инквизиции, та просила испанцев выдать его, а те, справедливо полагая, что мятежный монах найдет там себе покровителей и заступников, которые его освободят, отказывали. Условия его заключения не были одинаковы, периодически ему то запрещали, то разрешали писать, и он то мог принимать посетителей и даже преподавать, то его бросали в оковах в сырое и мрачное подземелье. Всякое бывало. Данные о сроках его пребывания в трех замках противоречивы, не единожды он возвращался в ту же тюрьму, которую покидал ранее. Восстановить в точности хронологию и очередность его пребывания в застенках, как и в случае с его пребыванием в тюрьмах и монастырях