Ленинград: архитектура советского модернизма, 1955–1991. Справочник-путеводитель - Анна Юлиановна Броновицкая

заручившись поддержкой директора Эрмитажа Бориса Пиотровского. Но главным аргументом оставались дети. Решающее заседание Ленгорсовета директор Дворца пионеров вспоминала так: «В зале было много народа — руководители служб города, районных советов. Я доложила вопрос. Александр Александрович Сизов взял в руки проект и спросил присутствующих: „Есть кто-то против принятия этого решения по детям?“ Он умел задавать вопросы! Кроме двух человек никто не посмел возражать»[490].

➧В 1970 году работу над проектом учебно-репетиционного корпуса, как его стали называть, начали архитекторы 13-й мастерской Игорь Ноах и Наталия Куликова. С учетом всех дискуссий, площадка для строительства была выбрана за пределами Аничковой усадьбы, в прилегающем квартале. Пока готовился проект, были снесены служебное здание Управления Октябрьской железной дороги, здание бывшей электростанции Аничкова дворца, перестроенный дом лейб-кучера Байкова и Прачечный корпус — единственный находившийся на территории усадьбы, а потом еще и 5-этажный жилой дом на Фонтанке. Ничего выдающегося, но это была рядовая застройка, создающая целостность исторической среды, — качество, ради которого была введена охранная зона. Более ценные постройки — Конюшенный корпус Руска и дугообразный Сервизный — довольно лихо реконструировали, но снаружи они не пострадали — за исключением того, что к торцевому фасаду Сервизного корпуса теперь примыкает воздушный переход, связывающий его, а через него и главный корпус, с театральным.

➧Но если оставить за скобками моральную ответственность архитекторов за соучастие в разрушении среды, с задачей своей они справились мастерски: в сложное пятно упакован пазл, включающий два театральных зала со всем необходимым оборудованием — большой на 772 места (а не на 1000, как хотели сначала) и малый на 138 мест для ТЮТа, репетиционные залы, мастерские ТЮТа и роскошные фойе с парадной лестницей, буфеты и все что нужно. Все, кто пользуется этим зданием, находят его очень удобным.

Фойе. 1986

➧Для посторонних же важен внешний облик, а он весьма нетривиален. В сторону Фонтанки здание смотрит тремя глубокими лоджиями, напоминающими ложи, как будто театральный зал оборотился вовне. Этот фасад отступает от набережной, и по проекту перед ним должна была встать, взамен снесенной, каменная ограда с двумя арочными проемами, спроектированная по образцу ограды Луиджи Руска между домами 31 и 33 по набережной Фонтанки. К сожалению, построили только трансформаторную подстанцию, которая должна была составлять центральную часть ограды, и выглядит это довольно нелепо. Но сам факт такой стилизации ограды подчеркивает сознательный выбор современного архитектурного языка для самого театрального корпуса — это явно не «бумажный цветок» в букете.

Фасад со стороны Фонтанки. Проектный рисунок

➧Общий объем здания ниоткуда не прочитывается, но его главный фасад, выходящий во двор Аничкова дворца, совсем не нейтральный, как советовал Юрий Мачерет, а по-семидесятнически экспансивный. Над широким крыльцом выдвинуты, одна над другой, асимметричные скошенные платформы, которые, по проекту, должен был пронизывать высокий флагшток. В обычные дни они служат просто навесом, а когда во дворе происходят собрания или праздники, превращаются в трибуны для выступлений. С уровня двора на них ведет спиральная лестница, усиливающая скульптурность композиции.

➧Излом, асимметрия и динамика главного фасада — брутализм начала 1970-х, но есть и второй слой, отражающий уже более позднее время. Как будто поверх основы наложена классическая структура, подчеркнутая каменной облицовкой: равномерно расставленные столбы под антаблементом. Выпуклые квадры камня даже намекают на дорический фриз с метопами, но сильно переосмысленный — все же это не неоклассицизм, а постмодернизм. С редким для нашей страны тщанием проработано остекление фойе: между несущими стойками, облицованными белым мрамором, вставлены переплеты из золотистого анодированного алюминия. По проекту на фасаде должны были быть еще объемные золотистые вставки, но на них, видимо, не хватило ресурсов.

➧Процесс стройки в воспоминаниях сотрудников дворца выглядит настоящим эпосом[491]: все нестандартные материалы и оборудование приходилось добывать с большим трудом и изобретательностью — например, для получения туфа, которым отделан зрительный зал, понадобилось содействие Совета министров Грузии и Управления Октябрьской железной дороги. Необыкновенные люстры фойе — самое красивое, что есть в здании, — изготовлены в Армении.

➧В общем, новичок, вошедший в ансамбль почтенных, родовитых соседей, оказался совсем не скромным — не удивительно, что он получил название Театрально-концертного комплекса «Карнавал». Но и не наглым — в высоту не торчит, цветом не кричит, ничего не загораживает, а вечером, когда зажигаются огни, приветливо манит прохожих венками своих люстр, видных через ворота на Невском проспекте.

➧Относятся к нему по-разному. Историк архитектуры Владимир Лисовский, высоко оценив функциональную структуру и интерьеры, дальше пишет: «Но высокое качество архитектурного решения не может отодвинуть на задний план проблему согласования здания с его историческим окружением… В данном случае эта проблема, видимо, просто не интересовала авторов. Результатом такой позиции стали неприятные диссонансы отношения между новым и старым»[492]. Светозар Заварихин более благосклонен: «последовательно проведенная авторами „политика невмешательства“ не допустила даже намека на какой-либо стилистический диалог между новым и старым. Но в данном случае это скорее достоинство, чем недостаток»[493].

Большой зал. 1986

Репетиционный зал. 1986

➧Ожидаемого скандала не произошло — и не только потому, что слишком велико было социальное значение детского учебного театра. Ко второй половине восьмидесятых насущной необходимостью была признана реконструкция застройки исторического центра, при условии максимального сохранения ее характера и облика. В Ленинграде, как и в Москве, разрабатывались методики «скрытой» реконструкции за счет перепланирования внутренней структуры зданий, сноса дворовых построек, раскрытия внутриквартальных пространств, где создавались новые пешеходные пути и прогулочные площадки для жителей[494]. Внедрение современных элементов в историческую среду считалось вполне допустимым, при условии, что они не конфликтуют с окружением, а дополняют его. Учебно-репетиционный корпус Дворца пионеров вполне вписался в эту новую тенденцию, хотя и остался самой крупной новостройкой в центре: когда встал вопрос о расширении Публичной библиотеки, место для нового здания все-таки выделили «на выселках», у метро «Парк Победы».

47. ЛАБОРАТОРНО-АУДИТОРНЫЙ 5-й КОРПУС ЛЕНИНГРАДСКОГО ЭЛЕКТРОТЕХНИЧЕСКОГО ИНСТИТУТА 1965–1987

АРХИТЕКТОРЫ В. ЛЕВИАШ, Н. МАТУСЕВИЧ, М. ГЕССЕ, Г. ИВАНОВА, М. КОРАБЛИНА, И. ЛУЦЕНКО, К. ЯКОВЛЕВА

ИНЖЕНЕРЫ С. ЛЬВОВ, К. РУБИНА

УЛИЦА ПРОФЕССОРА ПОПОВА, 3

ПЕТРОГРАДСКАЯ

Петербургский Хогвартс: экспрессивный кирпичный брутализм снаружи и пиранезианская лестница внутри

Этот образчик кирпичного брутализма в свое время вызвал сенсацию среди архитекторов Ленинграда. И неудивительно: экспрессию и сложность скульптурной формы и силуэта, подчеркнутые контрастом яркого кирпича и светлого бетона, многоплановость дворовых пространств в СССР просто не