Искусство просвещать. Практическая культурология для педагогов и родителей - Евгений Александрович Ямбург

                                                                      кто глазом

упирается

                    в свое корыто.

Землю

                  всю

                  охватывая разом,

видел

                то,

            что временем закрыто.

Он, как вы

                      и я,

                                    совсем такой же,

только,

                        может быть,

                                                            у самых глаз

мысли

                    больше нашего

                                                                  морщинят кожей,

да насмешливей

                                            и тверже губы,

                                                                                                      чем у нас.

Владлен: Ну слава богу (хотя Бога, разумеется, нет). Наконец ты процитировал точно. Вот она, вершина революционной поэтики. Вот он, голос агитатора, горлана, главаря, который к винтовке приравнивал перо! Но помимо этого он сохранил тонкую, нежную душу. Кто может доказать?

Звездюк: Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно.

Владлен: Умница.

Толмачев: Кто про что, а этот все про баню.

Владлен: Да, была такая пьеса «Баня» у Маяковского.

Василиса: Слов моих сухие листья ли заставят остановиться, жадно дыша?

Владлен: Чудесно. Умница.

Василиса:

Выбегу,

тело в улицу брошу я.

Дикий,

обезумлюсь,

отчаяньем иссечась.

Не надо этого,

дорогая,

хорошая,

дай простимся сейчас.

Все равно

любовь моя —

тяжкая гиря ведь —

висит на тебе,

куда ни бежала б.

Дай в последнем крике выреветь

горечь обиженных жалоб.

Вот это настоящая поэзия, а не то что: «Кто там шагает правой? Левой! Левой! Левой!»

Владлен: Только не надо противопоставлять одно другому. Это один поэт с разными гранями его творчества.

Василиса: И все-таки жаль, что сейчас нет таких тонких поэтов.

Владлен: Почему нет? Я вам сейчас кое-что покажу. (Включает киноаппарат.) Вы увидите прямых наследников Владимира Владимировича Маяковского. Не зря же они регулярно собираются у его памятника и читают там свои стихи.

После окончания просмотра.

Звездюк (обращаясь к Василисе): Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно. Там Венера. Там туманность Андромеды. Можно я буду звать тебя Аэлита?

Василиса: Конечно можно, но мне больше нравится Эвридика.

Звездюк: Почему?

Василиса: А я в Италии слышала потрясающую певицу. Она не то полька, не то русская.

Звучит песня Анны Герман «Танцующие Эвридики». Забор закрывается. Сигнал отбоя.

Сцена 14

Родительский день.

Перед забором начальник лагеря и старшая пионервожатая.

Начальник лагеря: Завтра у нас самый ответственный день.

Старшая пионервожатая: День как день. Родительский при том. Чего тут особенного. Один раз за смену родители имеют право на свидание с детьми в лагере. Тоже мне проблема. Раздаем детей под расписки и ни за что не отвечаем. Пусть кормят своих деточек от пуза домашней снедью. Мы-то здесь при чем?

Начальник лагеря: Мы всегда при чем, особенно завтра. Дело в том, что ко всем детям приезжают родители, а к американцам – дядя.

Старшая пионервожатая: Ну и что? Подумаешь, их дядя самых честных правил…

Начальник лагеря: В том-то и дело, что не просто дядя, а восходящая звезда американской эстрады.

Старшая пионервожатая: Подумаешь, звезда, у нас у самих таких звезд дополна. Дети собирают открытки с их портретами. (Вытаскивает из кармана открытки и тасует их, как карты.) Гурченко, Настя Вертинская, Ирина Скобцева, Элина Быстрицкая, Светлана Светличная.

Начальник лагеря: А мужчины?

Старшая вожатая: Да пожалуйста. Ларионов, Харитонов, Николай Рыбников, Игорь Костолевский, Борис Хмельницкий, Олег Стриженов, Владимир Коренев, Николай Черкасов, Сергей Столяров. Навалом!

Портреты артистов на экране.

Начальник лагеря: Так-то оно так. Но знаменитому в Америке гостю придется оказать уважение. Например, исполнить что-нибудь из его репертуара. А кто знает, что придет ему в голову.

Старшая пионервожатая: А у меня идея. Пусть исполняет что угодно, а наша танцевальная группа с ходу включится и продемонстрирует свои таланты. Короче, ответим мы ударом на удар.

Начальник лагеря: Гениально. И тем самым продемонстрируем этому заморскому гусю, что мы тоже не лыком шиты.

Уходят.

На сцене Толмачев и Савва.

Толмачев: Старик, завтра замечательный день. Наконец наедимся от пуза. Родители припрут полные авоськи домашней еды, и весь день будем поедать гостинцы.

Савва: А не пронесет?

Толмачев: Да ты что, домашняя еда – это, брат, тебе не лагерная перловая каша и гороховый музыкальный суп.

Савва: А что такое авоська?

Толмачев: Да ты, брат, еще не въехал в нашу жизнь. Авоська – это такая сетка, которую каждый советский человек носит в кармане на случай, если выбросят дефицит. «Авоська» – от слова «авось». Авось повезет и ты купишь то, чего не может быть в продаже каждый день.

Авоська на экране.

Савва: Странно, выбрасывают обычно на помойку. А если не повезет?

Толмачев: Тогда авоська имеет другое название – нихренаська.

Это если не повезет. Учи разговорный русский, пока я жив.

Савва: Ага! Хрен – это такой овощ, который редьки не слаще?

Толмачев: Ну ты и фрукт заморский. Да, кстати, ты не переживай. Я с тобой поделюсь.

Савва: А ко мне тоже приедут.

Толмачев: Кто? Родители?

Савва: Нет, родной дядя.

Толмачев: Тоже сгодится. Будем башлять, ченч по-вашему.

Савва: Да, да,