Генералы и полковники РККА в плену в годы Великой Отечественной войны - Олег Игоревич Нуждин

дней совершил побег из лагеря и около двух месяцев долечивался, скрываясь у местных жителей на окраине г. Конотоп. Выздоровев, вновь пошел к линии фронта. В районе ст. Касторное Курской области в январе 1943 года смог перейти линию фронта. После проверки в спецлагере НКВД № 178 получил назначение командиром 380-й стрелковой дивизии и вернулся на фронт. Закончил войну в звании генерал-майора [281, с. 194–195].

Смяв 140-ю дивизию, противник атаковал штаб 36-го корпуса. Группа немецких мотоциклистов уничтожила охрану и обстреляла штабных работников [361. C. 91]. Нападение стало полной неожиданностью для командиров, которые все еще не подозревали о прорыве противником обороны. Немногие попытались отстреливаться, значительная часть разбежалась. После боя оказался в плену начальник штаба полковник П. В. Соколов, пропали без вести начальники отделов штаба полковник Д. А. Яковенко, подполковники Г. Х. Козловский и А. П. Иванов, военврач 1-го ранга Г. Л. Бромберг.

Не совсем обычным способом попал в плен командир корпуса – генерал П. В. Сысоев. Он около двух лет находился в лагере на положении рядового бойца, пока в 1943 года не представилась возможность совершить побег. Вместе с несколькими другими красноармейцами он сбежал из лагеря военнопленных, но во время следования к линии фронта их задержали украинские националисты-«бульбовцы». Видимо, не разобравшись, кто такие эти «партизаны», генерал присоединился к ним и некоторое время воевал в составе их отрада. Вскоре по какой-то причине С. В. Сысоев ушел от «бульбовцев» и вступил в партизанский отряд Николаенко [485, с. 778]. Наверное, П. В. Сысоев стал единственным советским генералом, умудрившимся повоевать на стороне украинских националистических формирований.

В воспоминаниях известного руководителя партизанского движения на Украине А. Ф. Федорова сохранился диалог между ним и генералом П. В. Сысоевым относительно обстоятельств пленения командира 36-го корпуса.

« – Да, я советский генерал, и вы это, конечно, можете проверить. До войны работал на кафедре тактики Академии имени Фрунзе. Вскоре после начала войны получил под командование корпус. Осенью в боях под Шепетовкой мой корпус разбили. Пришлось отступать мелкими разрозненными группами. Той группе, с которой я шел, не удалось пробиться к своим. Ее отсекли, обрушили на нее минометный огонь. Помню грохот и слепящий огонь разрыва совсем рядом… Затем провал, темнота… – Сысоев взял стакан и залпом выпил воду. Вздохнув, продолжал: – Очнулся уже в плену. Лежу среди раненых в каком-то сарае. Сам-то был не ранен, а только контужен… Смотрю, на мне красноармейские гимнастерка и брюки. Оказывается, когда я потерял сознание, бойцы переодели меня на случай, если попаду в плен… И вот пригодилась генералу солдатская забота! В плену я смог выдавать себя за рядового Скирду Петра Павловича…» [487, с. 30].

К сказанному генералом можно добавить, что в плен он попал 23 июля 1941 года у г. Житомир, содержался в лагерях г. Житомир, Ровно, Дрогобыч, Товкев, Грубежей. Совершил побег в августе 1943 года и до октября 1943 года воевал в партизанском отряде А. Ф. Федорова в должности помощника начальника штаба. Когда стало известно, что среди партизан появился бывший командир корпуса, его отозвали в Москву, где он с апреля 1944 года по январь 1946 года проходил спецпроверку. На фронт генерал уже больше не вернулся, однако ареста смог избежать [284, Т. 1, с. 552].

Полковники И. А. Ласкин, И. А. Фирсов, полковой комиссар Т. Н. Конобевцев

К исходу 6 августа 2-й механизированный корпус, вместе с другими соединениями 6-й и 12-й армий оказавшийся в окружении под Уманью, представлял собой внушительную силу: его потрепанные дивизии все еще сохраняли боеспособность, командиры и красноармейцы были готовы к решительным действиям. Однако противник – 24-я и 125-я дивизии, – заметил приготовления к прорыву и открыл по опушке леса, где изготовились к атаке советские войска. Те понесли очень большие потери, и об организованном прорыве речи уже не шло. Генерал Ю. В. Новосельский приказал разбиться на группы и выходить самостоятельно.

В одну из таких групп возглавили полковник И. А. Ласкин и военком дивизии полковой комиссар Т. Н. Конобевцев. После ночного боя под их командованием оказалось не более сорока человек. До наступления утра им не удалось уйти на безопасное расстояние, они все еще оставались очень близко к линии фронта. Путь на север им преградила дорога, по которой двигались немецкие войска. Как только образовался разрыв между колоннами, группа полковника И. А. Ласкина попыталась перебежать на противоположную сторону. Немцы их заметили и открыли по ним огонь. Под обстрелом погибли 12 человек, а остальные успели спрятаться во ржи. Преследовать немцы не стали.

Оставшиеся двинулись на северо-восток, избегая населенных пунктов, где могли располагаться немецкие солдаты. Через два дня в с. Добрянка им повстречалась группа генерала Ю. В. Новосельского и военкома корпуса бригадного комиссара С. П. Семенова.

Комкор собрал новое совещание командиров и политработников: требовалось решить, что делать дальше. Из рассказов местных жителей следовало, что линия фронта проходит примерно в 250 км, и шансы добраться до нее через немецкие тылы – невелики. Кто-то предложил создать партизанский отряд, но от этого отказались, так как никто не знал местность, отсутствовали продовольствие и боеприпасы. В конце концов решили переодеться в гражданскую одежду, спрятали документы и оружие и разбились на мелкие группы.

Вместе с полковником И. А. Ласкиным оказались полковой комиссар Т. Н. Конобевцев и майор М. Н. Бондарев. Спустя некоторое время к ним присоединился полковник И. А. Фирсов. Торопясь выйти к своим, группа шла и ночью, и днем, заходя в села только в поисках продовольствия. Но местная украинская полиция 20 августа на дороге Умань – Кременчуг задержала четверых подозрительных мужчин.

Их допросили, и они объявили себя рядовыми красноармейцами, которые из окружения пробираются к себе домой. Никаких документов или оружия при задержанных не нашлось. Но двое вызвали у полицейских подозрение, и они объявили, что Т. Н. Конобевцева и И. А. Фирсова они отпустят, а вот И. А. Ласкина и М. Н. Бондарева расстреляют, поскольку они походят на комиссаров. Общими усилиями удалось убедить полицейских в ошибке, и они всех отпустили [460, с. 69].

После произошедшего между командирами начались споры. Майор М. Н. Бондарев, считая дальнейшую дорогу слишком опасной, предложил остаться на оккупированной территории и укрыться у его родственников, проживавших в Кировограде. Полковники и военком отказались, и майор ушел домой один. Удалось ли ему дойти до Кировограда, или он погиб в пути осталось не известным. Официально майор М. Н. Бондарев числится среди пропавших без вести.

К 25 августа полковник И. А. Ласкин со