Хроника моей жизни - Савва (Тихомиров)

в служении отца архимандрита Михаила[234], я спросила о нем и с грустью узнала, что не служил он по причине болезни; это побудило меня его навестить. Он меня добро принял. Страдает жестоко ревматизмом в ногах. Недолго я была у него, а вынесла чувство глубокое: приятно видеть в этом замечательном человеке, немало и напрасно потерпевшем на Севере[235], чувство искренней любви и преданности к покойному владыке митрополиту, ревность и верность Православию и безропотную покорность нежалостной судьбе. Отец архимандрит Михаил – человек замечательный и вполне достойный истинного уважения.

Здесь все ожидают назначения нового митрополита, и желания многих различны. Славянофилы, действуя чрез известное Вам дамское лицо[236], достигают своего желания в назначении Камчатского Иннокентия, о котором не раз слышала от святого владыки, что вовсе не может быть нигде епархиальным начальником, кроме миссии, для которой он как бы сотворен, а что если бы назначили его куда-либо, то он все переломает, разрушит и ничего, кроме вредного, от его действий не будет.

Дамское большинство и древний генералитет желают преосвященного Леонида[237].

Священство желает преосвященного Димитрия[238]. А что должно на днях утвердиться, что угодно Богу или что за грехи наши попустит Господь в наказание, покуда не известно; и если не откажется Иннокентий, то очень странно!..

Поведаю Вам, владыка святый, мое грустное удивление о преосвященном Игнатии[239] в отношении меня. Он как бы раззнакомился со мною. По кончине владыки, как только имела силы, поехала к нему нарочно, как к родному покойного, выразить чувство участия и общей нашей скорби и печали. Он не принял. Потом вторично была 26-го декабря, в день рождения покойного владыки, не застала его дома. И он до сего дня не удостоил меня посещением?! Что-то несколько странно. Впрочем, я ведь не желаю отягощать его собою. Но со мною как-то еще не случалось, чтобы, познакомившись раз, потом не желали знать.

Да сохранятся между Вами и мною искренние отношения и любовь о Господе. Дорожу ими, как единственным утешением моим на земле, и, поручая себя Вашей отеческой любви, желаю вам всех благ и совершенного здоровья».

В ответ на это писал я от 6 февраля:

«Если в назначении на Московскую кафедру нового архипастыря и допустить участие каких-либо человеческих расчетов, то оно отнюдь не могло исключить и действия Божественного Провидения. Впрочем, от чего бы ни зависело это назначение, нельзя не обратить здесь внимание на то, что Московская святительская кафедра ни разу еще не была занята лицом, не получившим так называемое высшее академическое образование. Это обстоятельство очень знаменательно.

Опыт, я думаю, скоро обнаружит, на своем ли месте поставлен Камчатский святитель или нет.

В преосвященном Игнатии замечается некоторая перемена и в отношении ко мне. Бывало, не ожидая от меня ответа, он почти каждую неделю писал ко мне; а ныне не спешит ответами и на мои письма. Видно, он или обременен до крайности делами, или чрезмерно потрясен в духе лишением мощной и крепкой для него опоры. Вероятным представляется то и другое объяснение.

Архимандрит Михаил сколько отличается ученостию, столько же мягкостию и благородством характера, но здоровьем никогда не отличался. В настоящее же время к физической его немощи естественно присоединяется и нравственное страдание. При его несомненных достоинствах, ему надлежало бы стоять на более возвышенном посте, но, видно, придется ему еще потерпеть немалое время, при неблагоприятном на него воззрении власть имущих. Впрочем, терпение есть неизбежный удел всякого христианина, тем паче монаха. Притом и на высших степенях служения, как на высоких вершинах гор, человек еще более открыт для всяких ветров и бурь. Скромное положение Синодального ризничего я не променял бы по доброй воле ни на какое другое положение в мире.

Как Вам рекомендовал я С.К. Смирнова, так и ему писал о Вас и выражал надежду, что знакомство с Вами для него будет весьма приятно.

О себе не могу сказать Вам ничего особенно приятного: каждый день одни и те же заботы с дополнением непредвиденных иногда огорчений со стороны пасомых и в особенности духовных персон. Консистория все еще не в порядке. По дому, впрочем, слава Богу, все обстоит благополучно».

17-го числа писал я в Москву К.И. Невоструеву:

«Приношу Вам усерднейшую благодарность за праздничный привет и за сообщение московских вестей и толков о назначении преемника святопочившему первосвятителю[240]. Итак, ни одно из предположений Москвы не оправдалось. Но признаюсь, как для меня, так, вероятно, и для многих назначение на Московскую кафедру святителя Камчатского совершенно неожиданно. Любопытно бы знать, какие соображения имелись в виду при этом назначении в Петербурге и как приняла это назначение Москва? Что касается собственно Вас, я думаю, это назначение для Вас приятно и благонадежно. Ваше положение при новом, Вас знающем владыке может быть прочно и нерушимо.

С любопытством прочитал или, вернее, повторил я Вашу многоученую статью “о скуфье и камилавке” в “Душеполезном чтении”[241]. На основании Вашего исследования я думаю разрешать в своей епархии употребление черных скуфей священникам в крестных ходах, и в особенности при провождении покойников в зимнее время, о чем некоторые уже и начали меня просить. До сих пор здесь при похоронах как католики, так и православные, и не только миряне, но и священники, имели и имеют обычай идти с покрытою головою – в шапках».

Того же 18 числа писал я профессору МДА С.К. Смирнову:

«Кончина великого Московского святителя, поразившая глубокою скорбию весь православный мир, составляет для меня величайшее лишение. В нем я лишился не только рукоположителя, но и благодетеля в моем поистине тягостном положении. Теперь я не знаю, к кому обратиться в случае недоумения или какого-либо затруднения по служебным делам. Осталось у меня одно только утешение – драгоценные, преисполненные отеческой любви и участия письма почившего в Бозе святителя[242].

Общество любителей духовного просвещения, предпринимая издание материалов для биографии блаженно почившего святителя, делает прекрасное дело, но это труд только приготовительный. Составление же самой биографии, достойной великого иерарха, по моему мнению, есть нравственный долг Московской духовной академии. Вероятно, академия этим делом уже озабочена.

Приветствую Вас с новым владыкою. Признаюсь, сколь нечаянна была для меня весть о кончине святителя Филарета, столь же неожиданно было известие и о назначении ему преемником святителя Иннокентия. Любопытно знать, было ли в Москве известно ранее 5-го числа об этом назначении. Слышно, что Москва с утешением приняла это назначение.

О себе утешительного сказать Вам почти ничего не