Хроника моей жизни - Савва (Тихомиров)

сооружен иезуитами во времена Стефана Батория и до 1832 года был латинским костелом; а в этом году, при восстановлении в Полоцке православной епископской кафедры, он обращен был в православную церковь и служил до переведения кафедры в 1840 году в Витебск кафедральным собором. Затем передан был в ведение Полоцкого Кадетского корпуса, ныне военной гимназии; наконец, по случаю устройства внутри гимназического корпуса теплой церкви, снова передан в епархиальное ведомство. В этом храме три престола в ряд, и все они при западной стене, а главный вход в храм с восточной стороны. Над горним местом главного алтаря находится огромная картина с изображением побиения камнями святого Первомученика Стефана[218]. И по содержанию своему, и в особенности по стилю письма картина эта совершенно неуместна на горнем месте православного храма. Есть в соборе еще несколько картин в совершенно латинском стиле, неприятно поражающих взор православного христианина.

Затем обозрены были мною остальные городские церкви: Покровская, Иоанно-Богословская, обращенная из бывшего картезианского монастыря, и Благовещенская – единоверческая.

Вечером посещен был мною Спасо-Евфросиниевский женский монастырь, основанный в XII столетии преподобной Евфросиниею, княгинею Полоцкою, и находящийся в одной или в двух верстах от Полоцка. Храм в этой древней обители небольшой каменный, сохранившийся, хотя и с некоторыми неважными пристройками, от времени первоначального устроения обители. На хорах при западной стене храма существует малая молитвенная келлия преподобной основательницы монастыря. Тут же хранится драгоценный крест с частями святых мощей разных святых, устроенный преподобной Евфросиниею в 1161 году. После обозрения храма и поклонения святыне я посетил келлию игумении и существующее при монастыре женское училище. Игумения Евфросиния – родная сестра К.С. Сербиновича.

Из Богоявленского монастыря виден за Двиною не в далеком расстоянии от города древний Борисоглебский монастырь.

Монастырь этот, нескудный средствами, очень скуден был братством: в нем только настоятель-игумен и два послушника. Вызванный мною в город настоятель игумен Тихон (Кудрявцев)[219] оказался земляком и совоспитанником по Владимирской семинарии, исключенным из низшего отделения и в 1836 году поступившим в Полоцкую епархию на должность причетника; впоследствии он посвящен был во диакона. Овдовевши, поступил в архиерейский дом и был, при преосвященном архиепископе Василии, несколько лет экономом сего дома. С увольнением преосвященного от епархии оставил и он должность эконома и, по пострижении в монашество, возведен был в сан игумена и назначен настоятелем заштатного Борисоглебского монастыря. Я был очень рад такой нечаянной встрече с земляком и признал полезным и даже необходимым взять его с собою для сопровождения меня в Витебск, так как при архиерейском доме не только не было эконома, но и казначей иеромонах Иона пред моим приездом скоропостижно помер от холеры, как о том извещал меня архимандрит Никанор в письме от 28-го августа.

В Полоцке не мог я не обратить внимания на довольно обширный Доминиканский костел, в котором лежит полуистлевшее тело некоего Андрея Боболи.

7-го числа вечером получена была мною в Полоцке от начальника губернии телеграмма следующего содержания:

«Приношу вашему преосвященству сердечный привет по случаю прибытия к вверенной вам епархии и покорнейше прошу почтить меня уведомлением, когда именно изволите приехать в Витебск».

Спросивши полицмейстера, сколько часов нужно мне для проезда по железной дороге до Витебска и получивши в ответ, что не более 3-х или четырех часов, я поспешил ответить также телеграммой господину начальнику губернии, что, выехавши из Полоцка 9-го числа в 8-мь часов утра, я надеюсь быть в Витебске около 12-ти часов дня.

К 12-ти часам все городские власти собрались – одни в кафедральный собор, другие – в Богоявленскую за Двиною церковь, где ожидало также все городское духовенство и откуда надлежало мне идти с крестным ходом в кафедральный собор. 12-ть часов пробило; но о моем приезде и слуха нет; прошел еще час, и два, и три, а поезда все еще не видно. Наконец в 5-ть часов явился я на Витебской станции железной дороги. Что же это значило? От чего так замедлилось мое путешествие? Дело в том, что гордые и упрямые немцы, оскорбленные настойчивым и повелительным требованием губернатора, захотели доказать ему, что не слишком уважают власть его. Посадивши меня в 8 часов в приличный первоклассный вагон и прикрепивши этот вагон к платформам, наполненным разными тяжестями и материалами, они двинулись в путь, но едва не на каждой версте останавливались для складки по дороге материалов и тяжестей. Остановки эти, иногда среди поля, были по получасу и более. К счастию, я имел спутника, помянутого выше игумена Тихона, в беседе с коим для меня не так еще ощутительна была такая неожиданная поездка. Но каково было ожидать меня столько времени духовенству и гражданам!

Когда я, утомленный от столь продолжительного затвора в вагоне, вышел из него, мне подана была взятая на прокат карета, запряжная четвернею казенных лошадей. В ней подвезли меня к Богоявленской церкви, где собрано было все градское духовенство и воспитанники духовно-учебных заведений. Облачившись в мантию, с жезлом в руке, пошел я, предшествуемый духовенством и певчими и сопутствуемый огромною толпою граждан, к кафедральному собору чрез деревянный мост, построенный на р. Двине на сваях. Когда я подходил уже к противоположному берегу реки, то почувствовал, что шатаюсь из стороны в сторону. Мне подумалось, что это происходит со мною от крайнего утомления в пути, но оказалось совсем иное. Келейник подбежал ко мне и на ухо сказал: мост рушится! Действительно, когда вслед за мною ринулись массы народа, мост зашатался, и если бы не шедшие позади меня вице-губернатор и полицмейстер не распорядились остановить народ и возвратить его на берег, могла бы произойти страшная катастрофа: вступление первого православного епископа в епархиальный город могло бы ознаменоваться погибелью многих сот душ! Великое тогда было бы торжество для врагов православия и русской народности! Но милосердый Господь сохранил от напрасной смерти и пастыря, и пасомых.

При вступлении в кафедральный собор, прежде чем я успел приложиться к поднесенному мне настоятелем собора кресту, начальник губернии обратился ко мне с приветственною речью, которая и меня удивила, и для других показалась совершенно неуместною. После краткого молитвословия, приложившись к святому престолу и к местным иконам, я осенил народ, наполнявший собор, и в мантии вошел в архиерейский дом, прилегающий к собору. Было уже темно. После краткой беседы с начальником губернии и двумя архимандритами, оставшимися у меня в гостиной, я, после легкого ужина, поспешил лечь в постель, чтобы сколько-нибудь отдохнуть душою и телом после столь напряженного состояния всех сил во время продолжительного пути от