Из пережитого - Юрий Кириллович Толстой

общего с лихачеством, честность и порядочность, преданность своему народу, готовность служить ему верой и правдой. Вглядитесь в лица тех, кто дает многочисленные интервью перед экранами телевизоров, и вы легко убедитесь в том, что этих качеств у них нет и в помине. Да и откуда им быть!

Отрадным на общем фоне безвременья и безысходности выглядит то, что социальная база нынешнего режима катастрофически сужается, как бы ни пытались приукрасить действительное положение услужливые социологические службы и проституированные средства массовой информации. Симптоматично, что те, кто год назад защищал Белый дом, ныне отказываются от статуса его защитника. В связи с этим вспоминается эпизод более чем сорокалетней давности. В студенческие годы судьба свела меня с бывшим балтийским матросом Павлом Братушевым, который участвовал в штурме Зимнего в Октябре 1917 года. К моменту нашего знакомства Братушев, участник Отечественной войны, подполковник в отставке, лишившийся руки, хлебнул немало лиха. Как-то я спросил его, как бы он повел себя, если бы октябрьские дни повторились. Он ответил: «Я был бы в числе тех, кто защищал Зимний дворец». Ну что ж, история повторяется!

Когда говорят о якобы утвердившейся в нашем обществе демократии, я вновь вспоминаю Иоффе, который, по-видимому, так и останется моим alter ego. Характеризуя демократию в нашем обществе, он часто говорил: «Демократия, как во времена Директории». Будем поэтому уповать на то, что тот режим, который ныне прокрался к власти, недолговечен и что на смену ему придут новые институты, которые обеспечат возрождение нашей Родины. Вот только доживем ли мы до этого? А хотелось бы. На этом можно поставить точку.

Санкт-Петербург – Комарово.

Июль – август 1992 г.

VII. Послесловие

Книга, предлагаемая вниманию читателей, была сдана в производство. После этого, однако, произошли события, которые вновь потрясли все общество и не позволяют окончательно поставить точку на нашем затянувшемся и, возможно, наскучившем повествовании. Но давайте расскажем обо всем по порядку.

30 ноября сего года произошла встреча коллектива юридического факультета Санкт-Петербургского университета с мэром города Собчаком. Побудительным толчком к встрече, по-видимому, послужило то, что незадолго до нее состоялось собрание трудового коллектива факультета. На собрании было принято обращение к Съезду народных депутатов, в котором дана достаточно жесткая оценка деятельности нынешних органов государственной власти и управления, в первую очередь исполнительных. Это обращение получило известное распространение в средствах массовой информации. В частности, выдержка из него опубликована в газете «Советская Россия». Не исключено, что Собчак решил отмежеваться от обращения, поскольку в верхах, в первую очередь в структурах исполнительной власти, могли связывать принятие обращения с его именем – ведь он выдвигался в свое время кандидатом в народные депутаты СССР от коллектива нашего факультета. Этим, как мне кажется, можно объяснить организацию после длительного перерыва встречи Собчака с коллективом факультета. Впрочем, возможно, я и ошибаюсь. Выступление Собчака оставило двойственное впечатление. С одной стороны, он подверг резкой критике органы как исполнительной, так и законодательной власти. Сказал, что экономические реформы мы начали не с того конца, что механизм передачи земли в собственность граждан до сих пор не отработан, что стоило неимоверных усилий предотвратить закрытие ряда предприятий военно-промышленного комплекса, в частности Кировского и Ижорского заводов. В результате на улицу оказались бы выброшенными многие миллионы людей. Досталось от Собчака и органам законодательной власти, и разработанному Конституционной комиссией Съезда проекту новой Конституции Российской Федерации. Поскольку Съезд, по мнению Собчака, уже не выражает мнение большинства россиян, он предложил образовать Учредительное собрание. Не правда ли, знакомый сценарий? Именно так и действовали большевики после Октября 1917 года, разогнав Учредительное собрание, причем мотивировалось это тем, что после выборов в него массы заметно полевели и их волю и чаяния выражает уже не Учредительное собрание, а Всероссийский съезд Советов. По существу та же аргументация прозвучала у Собчака.

Походя Собчак лягнул и наше обращение, что побудило меня обратиться с просьбой, чтобы это обращение было зачитано. Мне казалось это тем более уместным, поскольку многие критические оценки в обращении звучали в унисон тому, что говорил и сам мэр. Собчак, однако, этому воспротивился и обрушился на меня за то, что я как член Комитета конституционного надзора СССР якобы не дал оценки августовских событий 1991 года. Мои объяснения на сей счет его не удовлетворили. После обмена репликами я задал ему два вопроса: можем ли мы доверять правительству, которое в своей деятельности допустило столь серьезные ошибки, о чем справедливо говорит сам Собчак, и где гарантии того, что оно не усугубит эти ошибки и не допустит новые? На это Собчак ответил, что он верит в порядочность членов правительства и лично Гайдара. При этом, однако, он забыл, что одной порядочности для успеха политики реформ недостаточно – необходим сплав порядочности с высоким профессионализмом и компетентностью, чего, к сожалению, и нет.

Второй вопрос был вызван тем, что Собчак в своем выступлении справедливо заметил, что для России сейчас самым страшным являются открытые границы. Спросил его: не кажется ли ему, что соглашения в Беловежской пуще во многом способствовали тому, что у России оказались открытые границы? Вразумительного ответа на этот вопрос я вообще не получил.

Приближался Съезд народных депутатов. Поначалу ничто не предвещало грозы. Но после того как Съезд отказался утвердить Гайдара на посту премьер-министра, Президент не выдержал и выступил с весьма жестким заявлением, в котором обвинил Съезд и лично Председателя Верховного Совета Хасбулатова в том, что они стали оплотом реакции, тормозом на пути прогрессивных реформ, которые проводит правительство Ельцина – Гайдара. Президент предложил своим сторонникам на время покинуть Съезд и в порядке законодательной инициативы выдвинул предложение о проведении всенародного референдума, поставив на нем вопрос, кому доверяет народ – Президенту или Съезду народных депутатов.

По существу, народу предложили сделать выбор между диктатурой и безвластием, на что справедливо указали некоторые депутаты. Характерно, что когда подписывали соглашения в Беловежской пуще, то волей народа, который недвусмысленно высказался на референдуме за сохранение Союза, просто-напросто пренебрегли. А тут в целях давления на Съезд стали апеллировать к референдуму как высшему выразителю воли народа. Этот пример доказывает, что даже референдумом можно манипулировать в неблаговидных политических играх. Когда он мешает удовлетворению непомерных амбиций и недальновидных замыслов, его результаты можно положить под сукно. Когда же рассчитывают вновь повысить свой упавший рейтинг на волнах популизма, взывают к референдуму. Дешевые игры! Замыслы тех, кто их ведет, просматриваются невооруженным глазом. То же можно сказать и о возне, затеянной вокруг референдума о праве частной собственности на землю.