Том 3. Переводы и комментарии - Анри Гиршевич Волохонский

ранее накопленные. Это ясно при рассмотрении стиха «Недостоин я всех милостей» (Быт., гл. 32, ст. 10). Теперь же, когда Авраам был чудесным образом избавлен от зла в Египте, почему он вновь навлек на себя схожую трудность, сказав: «Она сестра моя»? Ответ здесь тот, что Авраам никоим образом на себя не полагался, но он постоянно видел Суть там, где была Сарра, и это придало ему мужества заявить: «Это моя сестра» в смысле стиха: «Скажи Мудрости: ты сестра моя» (Прит., гл. 7, ст. 4).

И ПРИЗРЕЛ ГОСПОДЬ НА САРРУ, КАК СКАЗАЛ.

Хийа рассуждал о стихе: «И показал он мне Иисуса (Иошуа), великого иерея, стоящего перед ангелом Господним, и сатану, стоящего по правую руку его, чтобы обвинять его» (Зах., гл. 3, ст. 1).

— Этот стих, — сказал он, — должен быть точно взвешен. «Первосвященник Иисус» — это Иошуа, сын Иехоцедека. Ангел Господень, перед которым он стоял, — это собрание душ праведников, о котором известно, что это «ангел Господень». Сатана же, стоящий по его правую руку, — это злой искуситель, который блуждает по миру взад-вперед, хватает души и губит создания — как ангелов, так и людей. Навуходоносор бросил Иисуса в огонь вместе со лжепророками. И этот момент выбрал сатана для того, чтобы обвинить его вверху, дабы он сгорел вместе с ними. Ибо так действует сатана: свои обвинения он откладывает до часа опасности или до времени, когда мир страдает. В такое время он имеет власть и обвинять, и наказывать, даже несправедливо, о чем сказано: «…но некоторые гибнут от несправедливости» (Прит., гл. 13, ст. 23). Сатана стоял тогда для того, чтобы обвинять его, он говорил, что или всех следует спасти, или всех сжечь в огне. Ибо когда ангел-истребитель получает власть истреблять, он не отличает правого от виноватого. По этой причине, когда казнь падает на город, человек должен бежать оттуда, пока он не взят. Здесь же для сатаны было легче всего, ибо трое уже соединились в огненной печи, и он мог требовать одного действия для всех — чтобы их сожгли или спасли. Ведь чудеса не производятся наполовину, чтобы половина спаслась, а половина была уничтожена, но целое или чудесным образом спасется, или его предоставляют своей судьбе.

Сказал ему Иосе:

— Так ли это? Разве Бог не разделил Красное море перед израильтянами, так что они могли пройти посуху, а те же воды разве не обрушились на египтян и не утопили их? Так что мы получили чудесное спасение и чудесное наказание в одном и том же месте.

Хийа отвечал:

— Именно поэтому чудо с Красным морем представило такие трудности для Всемогущего. Ибо когда Бог наказывает и чудесным образом избавляет в одно и то же время, этого обычно не происходит в одном и том же месте, скажем, в том же доме. Если же это случается, Его задача трудна. По этой же причине Святой не наказывает виновных, пока мера их вины не преисполнится, как написано: «Ибо мера беззаконий Аморреев доселе еще не наполнилась» (Быт., гл. 15, ст. 16), и снова: «Мерою Ты наказывал его» (Ис., гл. 27, ст. 8). Итак, сатана требовал, чтобы Иисус был сожжен вместе с остальными, пока ему не сказали: «Господь да запретит тебе, сатана» (Зах., гл. 3, ст. 2). Кто же сказал это? Ангел Господень. В тексте, правда, написано, что «Господь сказал сатане: Господь да запретит» и т. д. Но прошу заметить, что в отношении Моисея у огненного куста также написано: «И явился ему Ангел Господень в пламени огня из среды тернового куста» (Исх., гл. 3, ст. 2), а немного ниже вновь написано: «Господь увидел, что он идет смотреть» (там же, ст. 4). Значит, иногда писание говорит об ангеле Господнем, иногда просто об ангеле, а иногда о Господе. Вот так и здесь написано: «Господь да запретит тебе, сатана», а не «Я запрещаю тебе». Итак, когда Святой сидит на троне, чтобы судить мир, сатана, соблазняющий людей и ангелов, находится тут же, чтобы улавливать души.

Шимон однажды занимался исследованием стиха: «И старейшины города того <…> пусть возьмут телицу <…> и отведут в дикую долину <…> и заколют там в долине» (Втор., гл. 21, ст. 3–4).

— В соответствии с Законом, — сказал он, — шея должна быть перерублена топором.

Сказал ему Элиезер:

— Зачем, собственно, все это нужно?

Тогда Шимон зарыдал и промолвил:

— Горе миру, который следует за злым змеем! Ибо с того дня, как он, обольстив Адама, получил власть над человеком и над всем миром, он всегда совращает людей с правого пути, и мир не перестанет страдать от его дел, пока не придет Мессия, пока Святой не подымет к жизни спящих во прахе, согласно стиху: «Поглощена будет смерть навеки» (Ис., гл. 25, ст. 8) и другому стиху: «И нечистого духа удалю с земли» (Зах., гл. 13, ст. 2). Пока же сатана властвует в этом мире, он ловит души сынов человеческих! Рассмотри теперь отрывок: «Если в земле <…> будет найден убитый» и т. д. (Втор., гл. 21, ст. 1–9). Обычно души людей расстаются с телами из-за ангела смерти. Но здесь это не так. Тот, кто поразил его, заставил его душу удалиться до срока, когда приходит ангел смерти. Поэтому написано: «Земля не иначе очищается от пролитой на ней крови, как кровью пролившего ее» (Чис., гл. 35, ст. 33). И разве не достаточно для мира, что сатана всегда сторожит души, чтобы увести их с дороги и обвинить их? Зачем же увеличивать его ярость, отнимая то, что ему принадлежит? Но Святой милостив к Своим детям, Он устроил приношение тельца для выкупа души, которая была отнята у сатаны. Здесь глубокая тайна. Приношение быка и коровы, тельца и телицы — все это имеет тайный смысл. Потому мы и возмещаем сатане таким образом, как показано в тексте. Отсюда и заявление: «Руки наши не пролили крови сей» (Втор., гл. 21, ст. 7) — тем самым сатана-обвинитель удерживается на расстоянии. Все это вместе представляет «добрый совет», даваемый миру Святым Благословенным. Обрати внимание, что то же самое применимо к Новому году и Судному дню. В это время мир подвергается суду и сатана высказывает обвинения. Поэтому необходимо, чтобы Израиль дунул в трубу, издавая звук, который состоит из огня, воды и воздуха. Этот звук восходит к Трону Суда, натыкается на него и следует далее вверх. Как только звук доносится снизу, голос Иакова утверждается вверху и Святой побуждается к милосердию. Ибо звуку, объединяющему