Памяти солёная волна - Станислав Митрофанович Сахончик

– Ну, и кто тут самый смелый? – зычно вопросил начальник кафедры, круглолицый полковник медслужбы, кровожадно потирая руки.

Я тут же почувствовал увесистый толчок сзади и услышал шёпот Михалыча, нашего преподавателя по гражданской обороне:

– Не дрейфь, сынок! Пять минут позора – и ты уже лейтенант!

Отставник Михалыч, по его выражению, «уволенный от службы в градусе полуполковника с мундиром, шпагой и пенсионом», разодетый по такому случаю в парадную, изрядно пахнущую нафталином морскую форму, побрякивая внушительным иконостасом наград, ещё раз незаметно, но увесисто пихнул меня рукояткой кортика так, что я почти влетел в экзаменационную комнату. Следом в ней таким же образом шустро появились ещё два «добровольца».

Так, теперь строевым к столу, доклад, взять билет, «огласить нумер», поворот через левое плечо и на место. Сел, отдышался.

Итак, что мы имеем? А имел я вопрос о Керченско-Феодосийской десантной операции 1942 года, организацию медицинского обеспечения соединения боевых кораблей в условиях автономного плавания, тактику поэтапной медицинской эвакуации раненых с поля боя при высадке десанта в масштабах батальона морской пехоты и (тут сердце ухнуло) определение места корабля по двум и трём пеленгам с обозначением якорной стоянки. Математику я ненавидел с детства (надо сказать, что и она платила мне тем же), и последний вопрос, абсолютно простой для нормального человека, представлял для меня почти непреодолимую преграду.

Сверхускоренная штурманская подготовка, проведённая с нами в объёме целых пяти (!) часов, научила меня только уверенно отличать штурманскую линейку от логарифмической, дала общее представление о морских картах «меркаторской» проекции и позволила уяснить, что слова «секстант» и «секс» не имеют общих корней.

Совершенно убитый, я поплёлся к столу за картой, штурманской линейкой, компасом и остальными причиндалами. Все прочие вопросы меня не особенно волновали, в них я ориентировался относительно неплохо, но вот где и куда бросить якорь в порту Датч-Харбор на острове Уналашка из группы Алеутских островов – это была проблема. Только я сел за вычисления, только успел написать первые координаты и робко нанёс на карту пеленги, как меня уже вызвали.

Бойко отбарабанив незнакомому подполковнику медслужбы ответы на первые три вопроса, я пересел к седому капитану первого ранга. От «капраза» уютно потягивало добрым коньячком и дорогим одеколоном. Благосклонно выслушав моё невнятное бормотание, он спокойно взял мои вычисления, ухмыльнулся и нарисовал маленький якорёк… на вершине горы, в пяти милях от уреза воды. Так оно выходило по моим расчётам.

– Н-да-а! – протянул «капраз». – Это, как я понимаю, ваше окончательное решение? Тянете на мировой рекорд, юноша. Ну а если попробовать по логике?

Я ткнул карандашом на подходящие глубины в полумиле от берега на внешнем рейде рядом с фарватером. Угадал.

– Ладно, пойдёт! Конечно, ни хрена вы не знаете, но тройку поставлю. Какие из вас, прости господи, штурмана! «Железняки»! Песню помните? «Он шёл на Одессу, а вышел к Херсону…» Первый советский штурман! Я вот двадцать лет плаваю – и то навигацию на троечку знаю. И ещё совет, юноша, – учите навигацкие науки. Кто знает, может, повезёт – ив море пойдёте. Поверьте, непременно пригодится.

С общей «четвёркой» и горящими от стыда ушами я вылетел из экзаменаторской. Вездесущий Михалыч хлопнул меня по плечу:

– Ну что – порядок? То-то же. Пять минут – и всё! И не хрен было трястись!

Следом вдвоём вылетели сияющие сокурсники – сдали все. Вечером в общаге, разумеется, неслабо отметили. Такое событие!

Как в воду глядел седой «капраз» – шесть лет потом отдал я военному флоту. И науку навигацкую пришлось на ходу постигать, у штурманов на мостике учиться, как место определять и курс прокладывать.

Так что в жизни всё непременно пригодится, даже то, о чём никогда и не подозреваешь…

«Конные водолазы»

После сессии мы сразу же должны были отправляться на военные сборы. На кафедре быстро распределили, кого куда. Не служивших ранее в армии отправили на боевые корабли и в морскую пехоту – «понюхать пороху и понять службу», а заодно и принять присягу, отслуживших срочную – на базы атомных подводных лодок и в морскую авиацию. Я, как старый и заслуженный воин, разумеется, получил почётное направление на базу дизельных подводных лодок в бухту Малый Улисс, находившуюся в городе и считавшуюся почти курортом.

Всем выдали арматурные карточки и направили во флотский экипаж в Моргородок – малость приодеться. Расторопные матросы-срочники во главе с мордастым мичманом быстро накидали нам «на выпуклый военно-морской глаз» по два комплекта морской формы (повседневной и рабочей) и по паре «гадов» – скукоженных, тяжеленных ботинок с засохшими сыромятными шнурками. Всё это добро с трудом влезло в вещмешок, бушлат и ботинки сиротливо притулились сверху. Так я из сухопутного сержанта запаса с ходу превратился в старшину первой статьи Тихоокеанского флота.

Весь вечер мы в общаге гладили и примеряли форму, пришивали погоны, натягивали белые чехлы на помятые бескозырки и тщетно пытались начистить до блеска заплесневелые башмаки. Наконец, поняв бесполезность попыток обретения нормального флотского облика, мы запили горе «Агдамом» и улеглись спать.

Утром у главного корпуса института собралась изрядная куча разномастно и мешковато одетых «военморов», среди которых светлыми пятнами выделялись пожёванные кителя офицеров с редчайшим для флота званием младших лейтенантов (некоторые парни успели на срочной окончить офицерские курсы), у многих из-под бескозырок и фуражек внушительно поблёскивали очки, у половины брюшко переваливалось через ремень, а трое вообще были с бородами.

На рослого Серёжу Завгороднего не нашлось в экипаже ботинок сорок восьмого размера, и он нагло сверкал белыми кедами из-под широченных, но коротковатых суконных брюк, а громадная бескозырка, почти квадратной формы с уникальной выцветшей доисторической надписью на ленточке «Подводные силы ТОФ», держалась на голове исключительно за счёт ушей. Всё это зрелище удивительно напоминало банду матросов-анархистов времен Гражданской войны.

В стороне, окидывая толпу «военных» ироничными взглядами, стояло с десяток невозмутимых и элегантно одетых флотских офицеров – «покупателей» от кораблей и частей.

Начальник кафедры, кое-как выстроив толпу новоявленных «мореманов» в некое подобие шеренги, окинул орлиным взглядом разнокалиберное и разноцветное воинство, тяжело вздохнул и зычно огласил вердикт:

– Ну, мля, и компания! Наш ответ мировому империализму – образцовая эскадрилья конных водолазов! Теперь-то мы янкесам точно всыплем! – На что строй «военморов» ответил понимающим дружным ржанием. Начальник кафедры был свойский мужик – хирург из бывших подводников – и шутил весьма своеобразно и, что главное, необидно.

В данном случае общая концепция о том, что советский военнослужащий должен одним своим внешним видом наводить ужас на потенциального противника, нами была вполне соблюдена. Слава флотскому экипажу!

– Р-разойдись! – И все