Виги и охотники. Происхождение Черного акта 1723 года - Эдвард Палмер Томпсон

(миссис Рэкетт) сдать дом в аренду какому-то герцогу, а землю — фермеру. Трудности возникли из‑за того, что поместье Рэкеттов фактически принадлежало ее сыну Майклу и, возможно, также было закреплено без права отчуждения за его двумя младшими братьями. Поуп объясняет адресату, что составление надлежащего документа аренды займет какое-то время, поскольку его племянник Майкл находится за границей; он оставил свою мать «вести все его дела» на «много лет», действуя от его имени по доверенности. Майкл в долгу перед своей матерью «за вдовью часть наследства и дополнительную сумму денег», но Поуп спешит добавить, что по этой причине его племянник действует «со всей максимальной уступчивостью и мягкостью к ней…». Ясно, что длительное отсутствие Майкла и сопутствующие юридические осложнения отпугивают потенциальных арендаторов как от дома, так и от земли.

Письмо Поупа к племяннику, написанное более семи лет спустя, продолжает историю Холл Гроув. Владения Рэкеттов сильно пострадали из‑за «закладных, судебных исков и небрежности вашего отца, а также из‑за тех сумм денег и ценных бумаг, которые он увез с собой, перед тем как умер». Хотя Майкл пытался оформить акт о передаче Холл Гроув матери, «здешние законы против папистов делают это невыполнимым». «Судебные исполнители по завещанию добились вашего признания вне закона», вследствие чего, «как только умрет моя сестра[849], они неизбежно вступят в права наследства и будут получать арендную плату вместо вас, пока не будут выплачены все долги». Этот долг «сейчас составляет около 800 фунтов стерлингов основной суммы и процентов». Поуп советует племяннику продать права на наследство протестанту, «и такая продажа будет правомерной, несмотря на законы против папистов и несмотря на ваше объявление вне закона». Из вырученных от продажи денег Майкл сможет получить 150 фунтов стерлингов, необходимые «для вашей нынешней цели покупки чина в армии», и некую сумму сверх того, чтобы пустить ее в дело в Англии «или, иначе, во Франции».

Существуют известные трудности в понимании этих документов, которые одновременно затрагивают юридические аспекты майоратного наследования, долга, объявления вне закона и «здешних законов против папистов». Процесс объявления беглеца вне закона мог быть связан с противоправным нарушением границ чужого владения с применением оружия (предполагаемое преступление Майкла в 1723 году), а объявление вне закона за мелкое правонарушение могло повлечь за собой конфискацию личного движимого имущества. (Однако такая конфискация не могла осуществиться, пока имение оставалось в совместном владении с миссис Рэкетт.) С другой стороны, у Майкла, по-видимому, был долг в размере около 800 фунтов (вероятно, доставшийся ему от обедневшего имения), из‑за которого и мог возникнуть процесс объявления его вне закона. Теоретически такой процесс не был правомочным, если должник находился за пределами страны; в случае начала такого процесса его могли отменить судебным приказом об ошибке, причем расходы понес бы истец[850]. Я не могу найти объяснения, которое точно отвечало бы всем обстоятельствам. Упоминания в письмах Поупа об объявлении вне закона могли иметь два разных значения: (а) Майкл уже был вне закона, поскольку скрывался от правосудия, и (б) кредиторы начали процесс объявления его вне закона из‑за долгов. Покупка же офицерского чина «в армии» не обязательно указывала на британскую армию. Может быть, Майкл, как и другие эмигранты-якобиты, поступил на службу во французскую армию.

Впрочем, некоторые факты о деле Рэкетта кажутся понятными. Во-первых, семейные финансы постигла какая-то катастрофа, которую, вероятно, можно отнести к 1723 году. Чарльз Рэкетт, уже пострадавший от дополнительного карательного налога, которым Уолпол обложил католиков в этом году, принял меры, чтобы обеспечить будущее своей жены, назначив ей ежегодную выплату, гарантированную ссудой леди Каррингтон (или инвестицией) в размере 1100 фунтов стерлингов под пять процентов[851]. Выплата этих процентов (55 фунтов в год) началась в октябре 1723 года. Через десять лет от 20 000 фунтов стерлингов, которыми, вероятно, располагала семья, осталась эта рента, непригодный к сдаче в аренду Холл Гроув и куча долгов и претензий. Во-вторых, Майкл Рэкетт явно старался держаться подальше от Англии и не мог даже ненадолго приехать в страну, в то время как его присутствие могло бы разрешить запутанные юридические проблемы, которые, по совету Поупа, он оставил на волю матери.

На данном этапе нам следует тщательнее разобраться, кем именно были Рэкетты, в какой степени родства они состояли с поэтом и какие претензии они могли иметь к нему. По первому пункту мало что известно. Отец поэта был женат дважды, и Магдалина (вышедшая замуж за Чарльза Рэкетта) родилась от первой жены, а Александр — от второй. Единокровная сестра Поупа, по-видимому, была старше на девять лет или чуть больше. Человеку XX века, который легко смотрит на родственные обязательства, нетрудно предположить, что их отношения не были тесными и постоянными. Но это ошибка. Родственные взаимосвязи и обязанности в XVIII веке, как правило, были гораздо более прочными и важными, чем в наше время. И к этому следует добавить некоторые серьезные семейные, культурные и экономические обстоятельства. Мать Поупа с детства растила Магдалину, и из сохранившихся фрагментов переписки ясно, что она проявляла пристальный интерес к семье Рэкеттов и посещала (или намеревалась посетить) Холл Гроув, когда ей было уже за восемьдесят; дети Магдалины — единственные внуки, которые были или могли появиться у миссис Поуп. Сам Поуп и его сестра провели вместе несколько своих детских лет в доме в Беркшире (в Бинфилде), и с обеих сторон не было других выживших братьев и сестер. Рэкетты были единственными близкими родственниками Поупа, и характер их отношений выражен в письме, датированном уже январем 1740 года, когда Поуп, пытавшийся поправить свое здоровье на водах в Бате, собирался срочно вернуться в Лондон, мотивируя это «необходимостью немедленно помочь моему ближайшему родственнику». Майклу все еще были нужны 150 фунтов, чтобы приобрести офицерский чин — «прекрасная возможность значительно облегчить свое положение», — и деньги понадобились в течение двух недель. Поуп предложил занять деньги у Фортескью. Он жалел, что не может остаться в Бате, «но я не могу отказать сыну моей сестры в этом случае»[852].

Словом, Рэкетты были «ближайшими родственниками» Поупа, и так он к ним и относился. При этом семейные связи вполне могли быть еще крепче. Мало что известно об отце Поупа, но кажется вероятным, что он был «приставлен к купцу во Фландрии», сколотил «умеренное состояние», возможно, занимаясь «голландской оптовой торговлей», и удалился в Виндзорский лес через некоторое время после революции 1688 года[853]. Дом, в котором поселилась семья Поуп, — Уайтхилл Хаус в Бинфилде — был сначала куплен в 1695 году Чарльзом Рэкеттом из Хэммерсмита, а тот продал его отцу Поупа (за ту же цену) в 1698‑м[854]. Возможно, именно в это время Рэкетт переехал в Холл Гроув[855], и двое