Император Юстиниан Великий и наследие Халкидонского Собора - Михаил Вячеславович Грацианский

Послушай же иже во святых Кирилла, как он это ясно исповедует в слове о том, что следует исповедовать Святую Деву Богородицей. Он говорит следующее:

«Так рассудим же и о следующем: если бы божественный апостол не знал, что Христос — Бог и одновременно человек, он бы не говорил по плоти, ибо это явно говорится не только применительно к человеку, но и применительно к Тому, кто в чем-то другой сущности, почему он и прибавил сущий над всем Бог. Ведь он передал нам двойное исповедание Спасителя и указав по плоти, и провозгласив [Его] Богом» (АСО. I.1.7. P. 25.6–10).

И снова апостол в Послании к Тимофею: Ибо един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус, предавший Себя для искупления всех.

Иже во святых Григорий Нисский, толкуя об этом, говорит следующее:

«Посредник между Богом и человеками, как назвал Его великий апостол, указывает не на что иное, кроме как на имя Сына, прилагаемое равно к обеим природам: божественной и человеческой. Ведь один и тот же стал по домостроительству и Сыном Божиим, и сыном человеческим, чтобы общением с обоими посредством Себя соединить разъединенное по природе» (Contra Eunomium. III.1.92. P. 31.30–32.6).

И далее говорит Господь в Евангелиях: Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его. На это сказали Иудеи: сей храм строился сорок шесть лет, и Ты в три дня воздвигнешь его? А Он говорил о храме тела Своего (Ин. 2:19–21).

Затем, толкуя это речение, иже во святых Афанасий говорит следующее: [p. 29] «Бог Слово, не получив начало от Девы, но будучи совечным собственному Отцу, по многой доброте соблаговолил соединить с Собой начаток нашей природы, не смешавшись, но явившись в обеих сущностях единым и тем же самым согласно написанному: Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его. Ибо Иисус Христос разрушает согласно моей природе, которую Он воспринял, и Сам воздвигнет разрушенный собственный храм согласно своей божественной сущности, по которой Он есть творец всех».

И далее говорит Господь в Евангелии от Иоанна: Восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему (Ин. 20:17).

Послушай Григория Богослова, разъясняющего сие речение евангельское; пишет он во втором слове о Боге следующее:

«Вероятно, Он говорит не о Боге Слова, а о Боге видимого. Ведь разве мог Он быть Богом собственно (κυρίως) Бога? Также и Отец не видимого,

но Слова. Ведь Он был двойным, так что одно было собственным для двух, а другое — не было. Сие противоположно тому, что у нас: ведь для нас Он собственно Бог, но не собственно Отец. Именно это вводит еретиков в заблуждение: сопряжение (ἐπίζευξις) имен, применяемых поочередно из-за путаницы (ἐπαλλαττομένων διὰ τὴν σύγκρασιν). Заметь: когда природы различаются по сути, разделяются и термины. Послушай слова Павла: чтобы Бог Господа нашего Иисуса Христа, Отец славы… (Еф. 1:17) — Бог Христа, а славы — Отец, ибо если и то, и другое едино, то не по природе, а по схождению (τῇ συνόδῳ). Сего что может быть познавательнее?» (Oratio 30 // PG. T. 36. Col. 113).

А в [Евангелии] от Матфея Господь говорит предающему Его: Целованием ли предаешь Сына Человеческого? (Лк. 22:48).

Разъясняя это мучение, Петр, архиепископ Александрийский, говорит следующее и ему подобное:

«Все знамения, которые Он сотворил, и чудеса указывают на Него как на Бога вочеловечившегося, то есть указывают на два: что Он по природе был Богом и по природе стал человеком».

Также и евангелист Иоанн говорит: И Слово стало плотию, и обитало с нами (Ин. 1:14).

Толкуя об этом, иже во святых Кирилл говорит следующее:

«С пользой разрабатывает сказанное евангелист, и приводит к более ясному смыслу суть умозрения. Потому и сказал он, что Слово Божие стало плотью, чтобы никто по многому невежеству не предположил, что Он выступил (ἐκδραμεῖν) из собственной природы, воистину преобразовался (μεταπεποιῆσθαι) в плоть и пострадал, что было невозможно, поскольку божественное чуждо (ἀπῴκισται) всякому изменению и перемене во что-либо иное согласно некоему смыслу своего бытия. И, поступая очень правильно, Богослов тут же добавил обитало с нами, дабы, помыслив о двух обозначаемых, — Обитавшем и том, в ком обитание, — не подумал ты, что Оно обратилось (παρατετράφθαι) в плоть, но скорее поселилось во плоти, воспользовавшись в качестве собственного тела храмом, который от Святой Девы» (PG. T. 73. Col. 161).

Что же скажут они апостолу, ясно провозглашающему в одной ипостаси, то есть в одном лице Христа, две природы в следующих словах: Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе: Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба (Фил. 2:5–7).

Следует обратить внимание [на следующее]: апостол, сказав это, обозначил, что ипостась Слова есть образ Бога (ἐν τῇ τοῦ θεοῦ ὑπάρχειν μορφῇ), сиречь сущность Отца. Но не сказал он, что Оно приняло того, кто есть образ раба, чтобы не показать человека предсуществующим (προϋποστάντα), согласно безумию Нестория, сказав, что «принял образ раба», то есть сущность человека, и показав, что в ипостаси Слова [p. 30] плоть получила существование, дабы Оно, будучи единым и неизменным в единой ипостаси, познавалось в обоих образах, то есть в природе божественной и человеческой. Ведь ясно, что Бог Слово, рожденный прежде всех век от Отца, не той же ипостаси, что и Отец, но той же сущности, согласно чему Он — Бог, и имеет собственную ипостась, согласно чему Он — Слово.

Следовательно, как же акефалы могут говорить о единстве двух ипостасей, в то время как для двух ипостасей невозможно единство по ипостаси? Или они не знают, что Несторий также был осужден за таковое заблуждение, и предпочитают говорить более отвратительные, чем всякая ересь, мнения (δόγματα) скорее, нежели согласиться с истиной?

Таковое скажем им мы; а иже во святых Амвросий, изъясняя сие речение апостольское, говорит в слове против Аполлинария следующее:

«Весьма уместно воспользовался апостол повторением одних и тех же слов, говоря о Господе нашем Иисусе Христе: Он, будучи во образе Божием, не почитал хищением быть равным Богу, но уничижил Себя Самого, приняв образ раба (Фил. 2.5–7). Что есть образ Божий, если не тот оттиск (ἐκτύπωμα) божественного совершенства в полноте божества? Итак, будучи в совершенстве божества, Он уничижил себя и принял совершенство всецелой (ὁλοκλήρου) человеческой природы, и как не было никакого недостатка у Бога, так же [не было