Жезл времён. Рассказ эльфа - 1ex0

поздно ваши пути пересекутся. И ваши интересы совпадут. В разораде нет тисров, а потому мы не можем сказать, как могут повести себя эти эльфы в таких спорах. Но в отношении человека всё однозначно – вы станете настаивать и бороться. Вы не сможете уступить и уйти.

Лаодим даже и не думал спорить на этот счёт, а лишь молча призадумался, когда как Лагрез, наоборот, оживился:

- А что, если нам всем просто-напросто покинуть этот мир? Открыть врата и уйти? Поселимся там, где никого нет, и будем обрабатывать тот мир? Я думаю, можно это всё оставить: и этих уду’заров, и хахормес, и тёмных тварей зеркала хаоса. Пусть эти тисры сами со всем этим разбираются.

- Если вы поселитесь в пустующем мире, это не означает, что кроме вас туда никто не придёт. Рано или поздно вам всё равно придётся столкнуться с теми, кто претендует на ваши интересы. Здесь это произойдёт или же где-нибудь в другом мире.

- Ясно. В общем, как бы мы ни пытались, нам лучше идти тем путём, которым мы идём.

- Я лишь рассказываю вам о последствиях ваших решений. Ты позвал меня помочь вам. И я делаю так, как ты просишь. Если вы примете иное решение, разве я смогу как-то его изменить?

- Хорошо. Как тебе идея покинуть этот мир и оставить его на растерзание этим трём народам и отражениям?

- Это идея плохая.

- Ну вот, а говоришь, ничего не изменишь.

- Я лишь высказал своё отношение к ней. Как поступить, решать вам.

- Эй, Лао, а ты чего скажешь на счёт идеи оставить Морланию и устремиться куда-нибудь ещё. Путешествуя по мирам, я видел много интересных мест, где мы могли бы обосноваться.

Лаодим, не выходя из своей задумчивости, отвечал:

- Будем бороться за Морланию. Если станет очевидно, что иного выхода нет, тогда придётся покидать её. Но я вот что думаю. Эти кхизджаки живут в основном на деревьях, так ведь? Так почему бы нам не жить вместе? Нам пусть достанется земля, а им – кроны. Мы туда точно не полезем.

Лагрез ответил ему:

- А как на счёт строительства домов? Откуда мы будем брать материалы? Конечно же, рубить деревья.

- Верно. Им это уж точно не понравится. Ладно, давайте дойдём до них, а там уже поговорим.

Путь по дороге, ведущей на восток Морлании, был долгим, и никакая тварь не решилась заступить им путь. Если уж пока по ней шли Лагрез и Найлим, порождения зеркала лишь томились в своих укрытиях, то тем более сейчас, когда вперёд смело шагают семь пар ног, навряд ли кто-то высунется из своей засады, чтобы наброситься на них.

Так прошло три дня, после которых они стали приближаться к бывшей Ларбитании. Лаодим с тоской упомянул, что раньше здесь находился его дом. Но теперь там было жестокое поле битвы тёмных порождений зеркала. Они и сейчас там копошились. Посовещавшись, путешественники решили обойти это место с севера. А потому, не дожидаясь, когда руины Ларбитании станут ещё ближе, взяли немного левее, так что бывший город оставался по правую руку.

Дикие отражения встречались очень редко, но все исключительно были очень далеко и вели жестокую грызню между собой, поэтому не замечали путников. Пришлось взять ещё севернее, чтобы обойти свору дерущихся тварей. Бессмертный сказал, чтобы они не огибали их так далеко, ведь предсказание показывало, что эти твари будут уничтожены одним из призраков. И только когда эта куча оказалась совсем справа, все увидели, как исполнились слова Загриса. Со стороны руин Ларбитании налетел светящийся силуэт, который по мере приближения стал меньше излучать бледно-зелёного свечения, так что его было возможно разглядеть. Призрак с жуткой мордой, напоминающую волка, напал на эту мешанину других тёмных отражений и принялся поглощать их при помощи зора. Путники остановились, чтобы посмотреть на это.

Бессмертный схватил своими огромными когтистыми руками первого попавшегося тёмного зверя с вытянутой мордой и шестью глазами и поднял его над собой. Существо ничего не могло поделать, а только извивалось и дрыгалось, поглощаемое зелёным пламенем смерти. Взор призрака тем временем уже впился в свою следующую жертву. Через какое-то время поглощение закончилось. Тёмный дух артефакта был превращён в зелёный дух смерти и напитал сущность призрака. Так что его могущество возросло. Он схватил следующую жертву, вырвал её из боя и принялся точно так же пожирать её. Но процесс был прерван тем, что на него напало другое порождение зеркала. Но битвы никакой не было – бесплотный дух, неся волю разорада, сделал лишь один взмах, как существо разделилось на две части. И пока тёмный дух улетучивался, возвращаясь обратно к артефакту, из которого он и пришёл, бессмертный пил то, что ещё находилось внутри. И в тот миг, как существо исчезло, он перешёл к следующему.

Таким образом поочерёдно были поглощены все до единого. Кто-то, конечно, погиб в сражении, но больше половины пожрал именно призрак. Используя избытки своей силы, которые он приобрёл, питаясь этими существами, он породил второго такого призрака. Да, зора позволял сотворить существ из некроплазмы. Но, будучи бездушными, они не могли существовать самостоятельно. А потому это был просто слуга, просто сила, что следовала за тем, кто её породил. Но призрак уже достаточно хорошо освоился в понимании сущности зора. А потому умел создавать своего слугу таким, чтобы он не истаивал постепенно, оставаясь вечным спутником. Более того, используя глубокие и сложные знания как в созидающей, так и в связующей областях магии смерти, он сумел добиться того, чтобы его двойник был вдвое больше него самого. Когда он пожрал всех до единого, то не улетел искать следующие свои жертвы, а пристал к группе путешественников. Все с изумлением разглядывали бесплотное существо и его двойника. Но Загрис призвал продолжить путь, потому что Афилдаис – так себя назвало бывшее отражение – решил присоединиться к ним, чтобы поглощать тех, кто попадётся у него на пути.

Постоянно действующее зеркало тьмы распространяло также особый дух тьмы. Можно даже сказать, искусственный дух тьмы. Он разлетался по этому миру, словно бы воздух. Он не зрим для большинства существ. Даже сильные чародеи не смогут увидеть его. Однако он становится заметен днём, когда светило в зените. Тогда, подняв голову, можно увидеть, что над миром нависает необычное марево. Но этот дух вездесущ, а потому он не только висит в воздухе, но и просачивается в землю. Ощутить его, опять же, не способен никакой