Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

них посылать своих сыновей в столицу, где они жили в его дворце и получили римское образование; благодаря этим великодушным мероприятиям молодые люди становились заложниками до тех пор, пока им самим не приходило время взойти на трон, после чего они уже являлись невольными проводниками романизации.

Еще не остыв после победы при Акции и располагая огромной армией и флотом, Август, очевидно, собирался распространить границы империи до Атлантики, Сахары, Евфрата, Черного моря, Дуная и Эльбы; он хотел, чтобы Pax Romana защищалась не посредством пассивной обороны, но агрессивной политикой на всех рубежах. Император самолично довершил завоевание Испании и реорганизовал галльскую администрацию настолько талантливо, что мир сохранялся в Галлии на протяжении почти столетия. В случае с Парфией он удовлетворился возвращением Риму знамен и доживших до этого времени пленных, захваченных в 53 г. до н. э. у Красса; но он также восстановил на армянском троне дружественного Риму Тиграна. Он направил преждевременные экспедиции на завоевание Аравии и Эфиопии. В десятилетие между 19 и 9 годами до нашей эры его приемные сыновья Тиберий и Друз покорили Иллирию, Паннонию и Ретию. Воспользовавшись нападениями германских племен на Галлию, Август приказал Друзу переправиться через Рейн и был несказанно обрадован известием о том, что блестящий юноша с боями дошел до Эльбы. Но Друз во время похода получил серьезные внутренние повреждения в результате падения, тридцать дней промучился острой болью и умер. Тиберий, любивший Друза со всей страстью, какая свойственна сдержанной, но горячей натуре, проскакал 400 миль из Галлии в Германию, чтобы присутствовать при последних часах жизни брата. Затем он сопровождал покойного в Рим, всю дорогу идя пешком за траурной процессией (9 г. до н. э.). Вернувшись в Германию, Тиберий в двух походах (8–7 гг. до н. э. и 4–5 гг. н. э.) принудил подчиниться римской власти племена, обитавшие между Эльбой и Рейном.

Две катастрофы, разразившиеся друг за другом, положили конец этой лихорадочной экспансии и заставили обратиться к мирной внешней политике. В 6 г. н. э. недавно завоеванные провинции Паннония и Далмация восстали, на их территории были вырезаны все римляне, образовалась армия в 200 000 человек и возникла угроза вторжения в Италию. Тиберий быстро заключил мир с германскими племенами и повел свои измотанные войска в Паннонию. Благодаря терпеливой и безжалостной стратегии он захватил или уничтожил продовольственные запасы, которыми мог бы воспользоваться противник, посредством партизанской войны помешал заново засеять поля, уверенный в том, что голод не грозит его собственным солдатам. В течение трех лет он упорно придерживался такой политики, несмотря на критическое к ней отношение практически всего Рима. В конце концов он нашел удовлетворение в зрелище распадения измученных голодом повстанческих отрядов, что привело к немедленному восстановлению римской власти. Но в том же году (9 г. н. э.) Арминий поднял восстание в Германии, заманил в ловушку три легиона римского губернатора Вара и убил всех, кто в отличие от Вара не бросился на собственный меч. Когда Август услышал об этом, он был «так глубоко потрясен, — пишет Светоний, — что несколько месяцев отказывался стричь волосы и бороду; иногда он, как рассказывают некоторые, бился головой о дверь и повторял: — Квинтилий Вар, верни мои легионы!»{458} Тиберий поспешил в Германию, реорганизовал армию, сдержал натиск германцев и по приказу Августа восстановил римскую границу вдоль Рейна.

Это решение нелегко далось гордости императора, но оно вполне соответствовало его благоразумию. Германия была уступлена «варварству» — т. е. неклассической культуре — и была вольна постепенно вооружить свое растущее население против Рима. Однако те же доводы, которые могли бы быть выдвинуты в пользу завоевания Германии, можно было применить и по отношению к Скифии — Южной России. Где-то Империи все равно пришлось бы остановиться; и Рейн был лучшим рубежом из всех существовавших к западу от Урала. Захватив и присоединив к Империи Северную и Западную Испанию, Ретию, Норик, Паннонию, Мезию, Галатию, Ликию и Памфилию, Август чувствовал, что сделал достаточно для оправдания своего титула — «приращающий бог». После его смерти Империя охватывала 3 340 000 квадратных миль, т. е. превосходила размерами материковую часть Соединенных Штатов, и была в сто раз большей, чем площадь римского государства до Пунических войн; Август советовал своему преемнику довольствоваться уже имеющимся — величайшей из всех когда-либо существовавших империй; он советовал стремиться скорее к упрочению ее единства, чем к экспансии за ее пределы. Он выражал свое удивление тем, что «Александр считал не более великой задачей обустроить и упорядочить завоеванную им Империю, чем само, завоевание»{459}. Начало Pax Romana («Римскому миру») было положено.

III. SATURNIA REGNA (ЦАРСТВО САТУРНА)

Нельзя сказать, что Август создал пустыню и назвал ее миром. За десять лет, прошедших со дня битвы при Акции, Средиземноморье пережило такой экономический скачок, какого не знала, пожалуй, ни одна из мировых традиций. Восстановление порядка само по себе явилось стимулом для стремительного возвращения утраченных позиций. На море вновь царила безопасность; устойчивость правительства, консерватизм Августа, потребление накапливавшихся веками богатств Египта, открытие новых рудников и монетных дворов, надежность и быстрота обращения денег, рассредоточение избыточного населения посредством раздачи земельных наделов и основания колоний — как могло не откликнуться благосостояние на столь единодушный призыв? Несколько александрийских мореплавателей, приставших к берегу в Путеолах, когда Август находился неподалеку, приблизились к нему в праздничных одеждах и воскурили перед ним фимиам, как перед Богом. Ведь именно благодаря ему, сказали они, можно путешествовать в безопасности, торговать с уверенностью и жить в мире{460}.

Август, бывший внуком банкира, был убежден, что наилучшая экономика — это та, в которой одновременно присутствуют свобода и безопасность. Он защитил все классы превосходно разработанными законами, взял под охрану важнейшие торговые артерии, ссужал беспроцентно деньги состоятельным землевладельцам{461} и облегчал положение бедняков раздачами государственного хлеба, лотереями и подносимыми иногда подарками; остальным позволялось производить, заниматься предпринимательством и биржевой деятельностью в условиях более либеральных, чем прежде. Даже учитывая все это, работы, проводившиеся государством, были беспрецедентны по размаху и великолепию, играя значительную роль в восстановлении экономической активности. Было возведено восемьдесят два храма; для того чтобы облегчить судопроизводство и способствовать развитию коммерции, были построены новый форум и базилика; новое здание сената заменило строение, послужившее некогда погребальным костром для Клодия; как укрытия от летнего солнца выстраивались колоннады; театр, возведение которого начал Цезарь, был завершен Марцеллом, зятем Августа, и назван его именем; богачи, поощряемые примером императора, часть своих состояний расходовали на то, чтобы украсить Италию базиликами, храмами, библиотеками и дорогами. «Те, кто удостаивался триумфа, — говорит Дион Кассий, — по