Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

приказу Августа выделяли часть своей добычи на какие-нибудь общественные сооружения, которые становились напоминанием об их деяниях»{462}. Август надеялся способствовать возрастанию величия Рима и стремился повсюду оставить символы могущества государства и своего собственного. В конце своей жизни он однажды сказал, что нашел Рим кирпичным, а оставляет его мраморным{463}. Это было простительное преувеличение: мрамора стало больше, чем прежде, и все же кирпич оставался главным строительным материалом. Но редкому человеку удавалось сделать так много для своего города.

Его незаменимым помощником в реконструкции Рима был Марк Випсаний Агриппа. Этот превосходный друг вместе с Меценатом оказывал решающее влияние на политику Августа. В год своего эдилитета (33 г. до н. э.) Агриппа завоевал расположение народа к Августу, открыв 170 публичных бань, раздавая бесплатно масло и соль, устроив сорокапятидневные игры и обеспечив всех граждан бесплатными услугами брадобреев в течение года, — все это, очевидно, на свои средства. Его таланты могли сделать из него второго Цезаря; он предпочел служить всю свою жизнь Августу. Насколько мы знаем, его репутация не была запятнана никаким публичным или частным скандалом; римские сплетники, которые рано или поздно делали объектом своего недоброжелательства всех остальных, его не коснулись. Он был первым римлянином, осознавшим значение господства на море. Он спроектировал, построил и повел в бой флот, победил Секста Помпея, подавил пиратство и выиграл для Августа весь мир в битве при Акции. После этих побед и достигнутого им замирения Испании, Галлии и Боспорского царства ему трижды предлагалось отпраздновать триумф, но он отвечал неизменным отказом. Разбогатевший милостью благодарного принца, он продолжал избегать роскоши и горячо предался организации общественного строительства, столь же горячо, как в годы борьбы с политическими противниками он отстаивал целостность государства. Из собственного кармана он выплачивал заработную плату сотням рабочим, занимавшимся ремонтом дорог, зданий, стоков, и вновь открыл Марциев акведук. Он сконструировал новый, Юлиев, акведук и усовершенствовал систему обеспечения Рима водой, открыв 700 новых колодцев, 500 фонтанов и 130 резервуаров. Когда народ жаловался на дороговизну вина, Август шутливо заметил: «Мой зять Агриппа позаботился о том, чтобы Рим не страдал от жажды»{464}. Этот величайший из римских инженеров создал просторную гавань и судостроительный центр, соединив Лукринское и Авернское озера с морем. Он построил первые из величественных римских терм, которым было суждено на века определить своеобразие римского городского ландшафта. Он сконструировал, опять за свой счет, храм Венеры и Марса, который был перестроен Адрианом и известен нам ныне под именем Пантеона, на портике которого до сих пор можно прочесть: М.AGRIPPA… FECIT (Марк Агриппа… построил). Он был организатором трехлетнего обследования Империи, написал трактат по географии и сделал из цветного мрамора карту мира. Как и Леонардо, он был ученым, инженером, изобретателем военных снарядов, художником. Его безвременная смерть в пятидесятилетием возрасте (12 г. до н. э.) была одним из печальных обстоятельств, омрачивших последние годы жизни Августа, который выдал за него замуж свою дочь Юлию и надеялся завещать Империю именно ему — человеку, чьи честность и способности сделали бы его лучшим правителем этого огромного государства.

Дорогостоящие общественные работы вместе с расширением числа оплачиваемых государственных должностей привели к беспрецедентным бюджетным расходам. Отныне жалованье выплачивалось провинциальным и муниципальным чиновникам, официальным лицам и полиции; содержались гигантские армия и флот; возводились бессчетные постройки или реставрировались старые; хлеб и игры покупали покой и благожелательность населения. Поскольку издержки приходилось покрывать из имеющихся доходов и будущее не отягощалось никакими государственными задолженностями, налогообложение превратилось при Августе в науку и не терпящую никакой расслабленности индустрию. Однако и здесь Август не проявлял безжалостности и неумолимости; зачастую он прощал недоимки находящимся в затруднении городам и частным лицам или помогал им из своих средств. Он вернул муниципиям 35 000 фунтов «венечного» золота, преподнесенного ему по случаю пятого его консулата; он отказывался и от многих других подношений{465}. Он отменил налог на землю, которым была обложена Италия в эпоху гражданской войны; вместо этого он взимал пятипроцентный налог со всех жителей Империи, которым облагались все завещания, сделанные не в пользу близких родственников или бедных{466}. Однопроцентный налог взимался с аукционных распродаж, четырехпроцентный — с продажи рабов, пятипроцентный — с манумиссий (предоставления рабам свободы); пошлины от двух с половиной до пяти процентов взыскивались практически во всех портах Империи. Граждане облагались также муниципальными податями, и римская недвижимость была исключена из сферы действия закона об освобождении Италии от земельного налога. Налоги платились за пользование водой из общественного водопровода. Значительный доход приносили сдача в аренду общественных земель, рудников и рыбных промыслов, государственная монополия на соль и штрафы, налагаемые по решению суда. Провинции выплачивали tributum soli, или земельный налог, и tributum capitis, бывший в действительности налогом на личное имущество. Налоги поступали в два римских казнохранилища, которые помещались в храмах: в государственную казну (aerarium), контролируемую сенатом, и императорскую казну (fiscus), владельцем и распорядителем которой был сам принцепс[45]. В последнюю поступали средства не только из его бесчисленных владений, но также и от завещаний, оставляемых друзьями и доброжелателями. Таких, унаследованных, денег поступило в годы жизни Августа в его казну 1 400 000 000 сестерциев.

В общем, налогообложение в эпоху принципата не было удушающим, и вплоть до Коммода результаты оправдывали проводимую налоговую политику. Провинции процветали и возводили благодарственные или заздравные алтари в честь Августа — бога; даже в просвещенном Риме ему приходилось сдерживать расточаемые ему народом благодарности. Некий энтузиаст обегал однажды улицы, призывая мужчин и женщин «посвятить» себя Августу, т. е. обещать покончить с собой, когда умрет Август. Во 2 г. до н. э. Мессала Корвин, захвативший когда-то лагерь Октавиана при Филиппах, предложил присвоить Августу титул Отца Отечества. Сенат, довольный тем, что ему приходится отвечать за такие незначительные дела, сохраняя при этом старинные уважение и благополучие, с радостью осыпал императора этим и другими хвалебными титулами. Всадническое сословие, которое было теперь богаче, чем когда-либо прежде, ежегодно отмечало годовщину его рождения двухдневным празднеством. «Все сословия и все типы людей, — пишет Светоний{467}, — приносили ему подарки в январские календы» — день Нового года. Когда его старый дворец был разрушен огнем, каждый город, возможно даже, каждое сословие и гильдия Империи вносили пожертвования на его восстановление. Он отказался принять больше чем по денарию от каждого частного лица, и тем не менее собранных денег оказалось достаточно. Весь средиземноморский мир, казалось, вкушает блаженство после долгих и изнурительных испытаний. И Август мог поверить, что его великая задача — благодаря